Иван Ром-Лебедев - Ехали цыгане...

К а м а р д и н (резко) . Господин поручик, командую здесь я! (Протягивает Рубину револьвер.)

Рубин стоит.

Владислав Николаевич…

Р у б и н (резко) . Избавьте меня от этого… Я боевой командир, а не…

К а м а р д и н. Прекратите, поручик! Приказываю вам…

Т о л к у н (бросается к Камардину) . Господин офицер, я же просил вас… Вы обещали… Я понадеялся…

К а м а р д и н. Уберите всех!

Н э ф а (падает в ноги Камардину) . Не губите…

К а м а р д и н. Гоните всех! Всех!

Хорек, Белявин. Федор, часть мятежников гонят цыган. Толкун и Нэфа выкрикивают: «Обещали! Помилуйте!..»

(Сухо.) Поручик, вы обязаны. Я должен знать, быть уверен, с кем я? И кто — вы?

Г л а ш к а (Рубину) . Чего стоишь? Приказали тебе!

Рубин нерешительно подходит к Камардину, берет у него револьвер, колеблется.

Пошли, гусарик. (Идет в глубину сцены.)

Рубин и Камардин следуют за ней.

Постепенно гаснет свет. Выстрел. Музыка. Нарастает свет прожектора. В его узком луче — Глашка. Она стоит спиной к зрителю, широко раскинув руки. Барабанная дробь. В луче света возникают ш е с т е р к а и А л е х а. Рядом — И л ь я. Все смотрят на Глашку. Глашка оборачивается и медленно подходит к шестерке. Она пробирается между ними, становится рядом с Ильей и — замирает.

Появляется П о э т. Подходит к девятке расстрелянных.

П о э т.

Музыка и хор нарастают.

На финальном аккорде закрывается занавес.

С а б и — старая цыганка, рассказчица.

Г е й з о — скрипач, лаутари.

М а р г и т к а — девушка-цыганка.

Л а й е ш — отец Маргитки.

Б а р о В а й д а — древний цыган, советчик и судья таборных цыган, кочующих по Венгрии.

Ц а р и ц а г о р.

Т а б о р н ы е ц ы г а н е: ж е н и х и, м у з ы к а н т ы, с т а р и к и, м о л о д е ж ь.

На сцене — костер. Поздний вечер в степи. Возле костра — С а б и и д е в у ш к и - ц ы г а н к и.

Музыкальное вступление.

Соло скрипки.

Венгерская мелодия.

С а б и. Хорошо играет скрипач, хорошо!.. Много я на своем веку слышала цыган-скрипачей!.. Но такого, как лаутари Гейзо!.. Э-э-э! Может, вот еще Бибари или Бела Радич были ему под стать!.. Хотя что ж! Ведь сама Царица гор наворожила Гейзо быть скрипачом!..

Г о л о с. Царица гор?!

С а б и. Да, да, Царица гор.

В т о р о й г о л о с. Бабушка Саби!..

С а б и. Ну что — бабушка Саби?! Улыбаетесь?! Не верите?… Вот ведь какие! А вы сперва послушайте, как да что было, может, и перестанете улыбаться! Эй, кто там ближе к костру? Подбросьте сучьев!..

Звуки скрипки постепенно замолкают.

…В ту ночь, когда скрипач Гейзо только появился на свет, наш табор сейчас уже не помню почему, кажется из-за коней, застрял в горах… Мать Гейзо — ох и бедовая была цыганка! — вышла из шатра с новорожденным, повернулась лицом к горам, подняла вот так, над головой, малыша и крикнула:

Г о л о с м а т е р и. Э-гей, Царица гор! У меня родился сын!.. Я назвала его Гейзо!.. Будь ему крестной матерью! Э-гей, Царица гор! Слышишь?..

С а б и. И не успело эхо разнести эту весть по горам, как вдруг буря завыла в скалах…

Г о л о с Ц а р и ц ы г о р. …Слы-ы-шу-у!

С а б и. Захрипели, заржали в тревоге кони, заскулили собаки. И тут же за шатрами мы увидели Царицу гор! Да-да!.. Огромная, как скала, она нависла над кибитками и глядела на нас… неподвижными золотыми глазами…

Ц а р и ц а г о р. Я, Царица гор, могла бы осыпать перину Гейзо золотом, дорогими каменьями, но они украшают только тело человека, а не душу!.. Я подарю крестнику…

С а б и. И тут Царица гор сгинула. Только на том месте, где она стояла, как стая ворон, закружились сухие травинки. После, когда мать Гейзо вошла в шатер, на перине, возле пеленок, лежала старая цыганская скрипка!..

И Гейзо полюбил скрипку!.. С трех лет он стал пиликать на ней, с пяти лет — уже играл все цыганские песни, а годам к семи сам стал выдумывать музыку… Но вот пришло время, когда под носом у Гейзо стали пробиваться усы… Красивым его нельзя было назвать, но когда Гейзо брал в руки скрипку — вот тогда он становился настоящим красавцем… Стройным, высоким… И весь изнутри светился, словно облако, в котором укрылась полная луна! И много черных девичьих глаз тайком следили за ним из шатров, но напрасно!.. Гейзо любил свою скрипку! Только одну скрипку!..

Как-то, в ту пору, когда во всех селах, пригородах давят виноград и рекой льется молодое вино, услышали мы от одного цыгана на ярмарке, что Баро Вайда — это старший над всеми нашими таборами — созывает всех цыган на берег Тиссы, к большим виноградникам…

Музыка походная.

Шум, выкрики, рев медведя, песня.

Дэвлалэ!.. Сколько ж там собралось цыган всяких: лудильщиков, кузнецов, музыкантов, тех, что делают браслеты, гребешки, кольца… Костры, словно огненные маки, расцвели по всей степи!.. А шатров, шатров! Будто стая лебедей осела по берегу Тиссы!..

Плясовая музыка.

Три дня цыгане пели, плясали, хвастались конями, менялись трубками, но вот на четвертый день, в час, когда распаренное солнце присело на макушки дальних садов, вышел на середину костров Баро Вайда, поднял старый узловатый посох с тяжелым серебряным набалдашником, и стало тихо, тихо…

В а й д а. Я обошел все таборы и видел, как поют, пляшут и веселятся у костров девушки-цыганки… Но я не видел среди них дочери Лайеша!.. Я не видел Маргитки! Цыгане говорят, что Лайеш прячет Маргитку в своем шатре. Правда ли это, Лайеш?!

Л а й е ш. Я запретил своей дочери появляться перед цыганами.

В а й д а. Почему?!

Л а й е ш. Это не приведет к добру.

В а й д а. Говори ясней, Лайеш! И так, чтобы все цыгане слышали.

Л а й е ш. Когда Маргитка веселится с подругами и ее видят все, мне долго после приходится уговаривать молодых цыган не ссориться, не хвататься из-за Маргитки за кнуты, за ножи.

В а й д а. Маргитка — красива, даже слишком! Я не знаю, кто дал ей эту красоту — бог или дьявол!.. Она может принести любому из нас счастье или горе!

Л а й е ш. Поэтому я и велю ей сидеть в шатре.