Иван Ром-Лебедев - Ехали цыгане...

К а м а р д и н. Скотина ты! Еще паясничаешь. А жаль! Я думал, мы с тобой поговорим по-хорошему… А теперь уж, Алеха, извини… Таких, как ты, надо на корню рубить. (Хорьку.) Выполняйте!

Гаснет свет.

Барабанная дробь.

Н а п л ы в.

В луче прожектора ш е с т е р к а. Рядом стоит А л е х а.

Глашка вскрикнула.

Все исчезло.

Г л а ш к а (исступленно кричит) . Оставьте его! Отпустите!

Р у б и н. Глаша! (Хочет увести ее.)

Г л а ш к а (вырываясь) . С мальчишками воюете, господа офицеры!.. (Рвется к Алехе.) Не дам! Отпустите!..

А л е х а. Замолчи, гражданочка. Не надо мне от этих… милости. Не приму. (Пошел первый.)

За ним ушли Федор и Хорек.

Рубин вытолкнул Глашку.

К а м а р д и н (злобно посмотрел на Рубина, оборачиваясь к Белявину) . Сегодня прибудет кавалерийский эскадрон, из регулярных. Надо не дать Кожину опомниться. Накрыть его с обозом вместе. Проверьте готовность… Ночью выступаем.

Белявин ушел.

(Не глядя на Рубина.) Больше этого я не потерплю. Внушите Глафире Анисимовне…

Р у б и н. Скажу. Но и вас, господин капитан, прошу не забывать…

К а м а р д и н. Перестаньте, поручик! Послушали бы, что говорят те, кем вы командуете, о вашей… не знаю, как ее назвать, наложнице, забаве или…

Р у б и н. Что же?!

К а м а р д и н. Ее же знают здесь. Она зимой в Звонцах… побиралась… «Командирша»!..

Р у б и н. Господин капитан!..

К а м а р д и н. Вы же сами меня на такой разговор вызвали!.. Так слушайте! Я обязан вам это сказать. Ради вас — офицера, дворянина, аристократа!.. Глафиру Анисимовну можно терпеть в ресторане. После вина, закуски… Я таким, как она, певичкам, вот так, не глядя, рубли швырял… И не заставляйте меня быть с ней любезным.

Незаметно появилась Г л а ш к а. Она слышала часть того, что говорил Камардин.

Г л а ш к а. Наслушался обо мне, гусарик?.. Я хоть в ресторане гостям нужна… (Камардину.) А вы?.. Насмотрелась я на вас, наслушалась ваших речей… Пустыми снами живете… Не те вам сны видятся.

К а м а р д и н. Владислав Николаевич, уймите вашу… (Вышел, но не совсем, подслушивает.)

Р у б и н. Иди к себе.

Г л а ш к а. Слушай, дурачок, я хожу по бабам за молоком… Они ведь тоже говорят о вас… Меня не боятся. Ждут-то не вас, а Кожина!

Р у б и н. Ты что говоришь, сумасшедшая!

Г л а ш к а. Кожин им свой, а вы — чужаки! Вроде как не русские.

Вновь показался взбешенный К а м а р д и н.

К а м а р д и н. Господин поручик, я этого так не оставлю. (Ушел.)

Р у б и н (схватился за голову) . Что ты натворила, ду-ра-а! Дура-а!..

Г л а ш к а. Испугался, гусарик? Если б тебя так обижали, уж я бы горло перегрызла всем.

Р у б и н. В какое положение ты меня поставила?.. Он же не простит, он…

Г л а ш к а. Беги за ним, извиняйся, встань перед ним на колени, умоляй… (Выталкивает Рубина.)

Музыка.

Глашка осталась одна. Опустилась на пол, запела.

Песня Глашки, широкая, таборная.

Тихо вынырнула Н ю ш к а.

Н ю ш к а. Жива?! Ой, как я за тебя боялась! Там сейчас такое поднялось! Спорят, бранятся!..

Г л а ш к а. Сама виновата. Сделали из меня певичку застольную, дешевенькую… Хотят, чтобы я ползала по полу как червяк. Нет уж, если б и пришлось ползать, так не червяком, а — гадюкой!.. Чтобы в руки боялись взять. (Снимает с пальца дорогой перстень.) Возьми!

Н ю ш к а (испуганно) . Что ты, Глафира! Разве можно?! Скажут — украла.

Г л а ш к а. Возьми, не будь дурой. Спрячь, отнеси матери.

Н ю ш к а. Не… не надо. Боюсь я.

Г л а ш к а. Обижусь. (Кладет в руки Нюшки перстень.) Ступай.

Н ю ш к а. А ты, Глаша, ничего не задумала… над собой!… Побойся бога.

Г л а ш к а. Иди, за меня не бойся.

Нюшка поцеловала Глашку, убежала.

Вошел веселый Р у б и н, напевает «Друзья, нальем бокал полнее».

Р у б и н. Все обошлось! Прошу вас, Глафира Анисимовна, в хоромы!

Г л а ш к а. Приду. Поставь бокалы, вино.

Р у б и н. Слушаюсь!.. «С вином нам как-то веселее…» (Ушел.)

Музыка.

Глашка медленно снимает с себя драгоценности, бросает на пол. Появляется П о э т.

П о э т.

Гаснет свет.

В темноте возникает хоровая таборная песня.

Медленно нарастает свет.

В таборе Толкуна.

Сцена пуста. Только в стороне подобие шатра Акима.

Музыка, настороженная, тревожная.

С ведрами воды появляется А к и м. Внезапно на его пути вырастают Т р о ф и м и Р я б ч и к. За ними, чуть подальше, Т о л к у н. Аким остановился. Напряженная пауза.

А к и м. Чего задумали?!

Т р о ф и м. Тихо! Не поднимай хвост.

Т о л к у н (нарочито медленно подходит к Акиму) . Смелый ты, цыган, смелый… Ходишь к лесному ручью один!..

А к и м. Все ходим.

Т о л к у н. Ты — не все!.. (Подошел ближе.) Знал, цыган, что придут эти… за нашими конями?!

А к и м. Коней вернут.

Т о л к у н. «Вернут»?! Ну, ну, ходи… пока еще… тот… А ведь и на него может своя пуля найтись… Не боишься?!

А к и м. Коней вернут…

Неожиданно вошли вооруженные Б е л я в и н, Х о р е к и Ф е д о р. Подошли к цыганам молча, подозрительно всматриваются в них, оглядывают табор. Аким ушел.

Б е л я в и н (указывая на Толкуна) . Этого цыгана знаю. В Осиновке зимует. Тихо у вас?.. Никто не заглядывал?

Цыгане молчат.

(Резко.) Был, что ли, кто?!

Т р о ф и м. Пока бог миловал.

Б е л я в и н (Федору и Хорьку) . Пошарьте в таборе.

Федор и Хорек ушли.

(Подошел к шатру Акима, ворошит ногой тряпье, перину.) А твоя, вожак, дочка — у нас, в Звонцах, знаешь?

Т о л к у н. Глашка?!

Б е л я в и н. А ты что, первый раз слышишь?.. Теперь уже она Глафира Анисимовна. Я перед ней — тянусь. У командира в супругах состоит.

Т о л к у н. Они же вроде на Дон…

Б е л я в и н. Собирались, да не добрались. Дочку не узнаешь — справная! Вся в бархатах да в золоте. Одних каменьев на ней — глянешь, ослепнешь.

Т о л к у н. Она-то знает, что табор здесь?

Б е л я в и н. Хоть и узнает, так теперь ей к вам-то заходить не с руки. Командирша!.. (Окликнул.) Федор!..

Вошли Ф е д о р и Х о р е к.

Х о р е к. Ничего такого…

Ф е д о р. Табор как табор, кибитки да шматы…

Б е л я в и н (уходя) . Не вздумай, вожак, кого-либо укрыть. Не дай бог… из тех… Узнаем — от табора одни перья останутся!