Лев Шейнин - Пьесы

Э р н а. Добрый день, господа!

Л е о н т ь е в. Добрый день, фрау…

Э р н а. Простите — фрейлейн. Мой жених случайно погиб на охоте, еще до войны, и я дала обет не выходить замуж. Мое имя — Эрна.

Л е о н т ь е в. Садитесь, фрейлейн.

Эрна, кивнув головой, садится.

Л а р ц е в. Скажите, фрейлейн Эрна, знаете ли вы господина Штумпе?

Э р н а. Да, один раз имела удовольствие видеть господина Штумпе. Еще до войны, когда он получил на лейпцигской ярмарке золотую медаль за свой вишневый напиток, если меня не подводит память.

Ш т у м п е. Фрейлейн, ваша память делает вам честь. Именно за вишневый. Ваша фирма получила тогда бронзовую медаль за фруктовую воду «Нега», если я не ошибаюсь…

Э р н а. Да-да. Я сразу вас узнала, хотя вы, конечно, изменились за эти годы, как все мы… (Со вздохом.) Я тогда была еще молодой.

Ш т у м п е (галантно) . Ну-ну, вам грех жаловаться, фрейлейн Эрна!.. Вы прекрасно выглядите. Да, большая золотая медаль!.. Какие времена, какая ярмарка, какой напиток!.. Конечно, и ваша «Нега» была недурна, но бронзовая медаль, извините меня, — это все-таки не золотая, ха-ха!..

Э р н а. Вы правы, герр Штумпе. Я убедилась в этом через два года, когда на мюнхенской выставке мы получили золотую медаль, а вы бронзовую… Как счастлив был мой бедный отец!.. (Прикладывает кружевной платочек к глазам.)

Ш т у м п е. Да-да, ваш бедный отец!.. Примите мое соболезнование, фрейлейн… И завод, как я слышал…

Э р н а. Груда руин… Еще счастье, что у меня случайно сохранились наши проспекты и рецептура. (Доставая из сумочки бумаги.) Вот, видите… (Протягивает бумаги Штумпе, который с интересом их разглядывает.)

Ш т у м п е. Да, проспекты. «Рейнский напиток», «Первый поцелуй», «Прохлада», «Летний вечер»… Что говорить, ваш отец был мастер придумывать названия!..

Э р н а. Придумывала я.

Ш т у м п е. Браво!..

Э р н а. Между прочим, господин Штумпе, у вас, помнится, был второй завод. Кажется, в Баварии?

Ш т у м п е (неохотно) . Да, был…

Э р н а. В Ротенбурге, если не ошибаюсь. Отец говорил, что на этом заводе новейшее оборудование.

Ш т у м п е. Я не знаю, что теперь с этим заводом. Ведь там американская зона. Бавария теперь для нас — заграница….

Л а р ц е в. Однако перейдем к делу. Слово за вами, господин Штумпе.

Ш т у м п е. Что я могу сказать? Мне остается произнести только одно слово: «Да!»

Л а р ц е в. Фрейлейн Эрна?

Э р н а. Охотно повторяю: «Да!»

Ш т у м п е. Необходимо, однако, внести ясность с сахаром…

Л е о н т ь е в. Я тоже могу сказать: «Да!»

Э р н а. Благодарю, полковник! Надеюсь, что с таким компаньоном, как господин Штумпе, дело пойдет.

Л е о н т ь е в. В добрый час! Господин Штумпе, пройдите к майору Пискунову за нарядом.

Ш т у м п е. Весьма признателен. Пойдемте, фрейлейн Эрна.

Ш т у м п е и Э р н а кланяются и уходят.

Л е о н т ь е в. Чудна́я у нас все-таки работа!.. Вишневый напиток, фруктовая вода «Нега»… ей-богу, не могу понять!..

Л а р ц е в. Ничего, Сергей Петрович, придет время — поймете.

Еще до поднятия занавеса, едва в зрительном зале гаснет свет, доносятся томное, тягучее танго, взрывы женского смеха, звон бокалов, шарканье танцующих пар. Занавес поднимается. На сцене — ночной и очень шумный ресторан-кабаре «Фемина» в западном секторе Берлина. В глубине сцены, в полумраке, прорезанном красными, синими, фиолетовыми, оранжевыми прожекторами, видны медленно танцующие пары. Слева — кабинет с окном, выходящим в зал. В кабинете — Г р е й в у д и м е т р д о т е л ь; они разглядывают сервированный стол. Грейвуд в штатском.

Г р е й в у д. Приготовьте лед для джина, Зигфрид, и добавьте немного цветов. С минуты на минуту прибудет генерал Маккензи.

М е т р д о т е л ь. Слушаюсь, господин полковник. Вас хотел видеть майор Керн.

Г р е й в у д. Пусть подождет в баре.

М е т р д о т е л ь уходит. Грейвуд достает записную книжку и делает какую-то запись. Из глубины зала появляются Ш т у м п е и Э р н а. Штумпе в смокинге, у него весьма торжественный вид. Он ведет Эрну под руку. Она нарядна — в вечернем платье.

Ш т у м п е. Вот наш стол, милая Эрна. (Подошедшему официанту.) Фрукты, шоколад, шампанское. Разумеется, французское.

О ф и ц и а н т уходит.

Э р н а (снимая перчатки) . Вы сегодня расточительны, дорогой компаньон. Я не узнаю вас.

Ш т у м п е. Сегодня я ваш кавалер, а не компаньон.

Э р н а. Это очень мило. Но французское шампанское… Может быть, это чересчур? Особенно если вспомнить, как вы торговались со мной третьего дня.

Ш т у м п е. Естественно. Мы подводили баланс за первые три месяца. И вы, кстати, торговались больше, чем я. Отмечаю это с восхищением. Скажу откровенно — именно ваша неуступчивость привела меня к одному важному решению…

Э р н а. Важное решение? (Достает пуховку, пудрится.)

Штумпе явно взволнован. Пауза.

Ш т у м п е. Судьбе угодно было сделать нас компаньонами.

Э р н а. Говоря о судьбе, вы имеете в виду этих двух советских полковников, милый Отто?

Ш т у м п е. Что делать, они победители! Тем не менее я благодарен им за то, что встретился с вами.

Э р н а. Я тоже.

Ш т у м п е. Наше дело идет отлично. Но я не могу и не хочу оставаться в советской зоне. Меня не устраивают мои двадцать пять рабочих.

Э р н а. Понимаю.

Ш т у м п е. Я решил перебраться на запад. В Ротенбурге я запущу свой завод и получу рабочую силу без всяких ограничений. При этом дешевую рабочую силу.

Э р н а. Весьма вероятно.

Ш т у м п е. Но я вовсе не хочу бросать наше общее дело, которое идет отлично. Короче говоря, я не поэт — речь идет о другом: связать не только наши коммерческие интересы, дорогая Эрна, но и наши сердца…

Э р н а. Сердца? Милый Отто, для производства фруктовых вод куда важнее сахар и эссенция.

Ш т у м п е. Есть вещи, которыми не шутят! Правда, мне уже за пятьдесят, я давно овдовел и плохо помню, что говорится в подобных случаях. Но я устал от одиночества, я далеко не старик… Подумайте, я не тороплю вас с ответом… Сегодня я уезжаю в Ротенбург. Вы переведете дело на свое имя. В коммерции, как и в любви, важна ясность. Мое предложение: прибыли по ротенбургскому заводу будут вам начисляться из двадцати пяти процентов. Прибыли по местному заводу делятся по прежнему пополам.

Э р н а. В коммерции, как и в любви, дорогой Отто, важна не только ясность, но и равенство сторон. Почему только двадцать пять процентов?

Ш т у м п е. Гм… Дело в том, что полковник Грейвуд, ведающий в американской зоне рабочей силой, имеет какое-то отношение к фирме «Кока-кола». Вы понимаете, чем это пахнет?

Э р н а. Да, вероятно, он потребует, чтобы ваш завод учитывал интересы этой фирмы. Обычно они поступают так.

Ш т у м п е. В том-то и дело!.. Поэтому я могу дать вам максимум тридцать процентов. Вот расчеты…