Лев Шейнин - Пьесы

Кабинет полковника Малинина из советской контрразведки в Берлине. Письменный стол, кресла, телефоны. Портрет Дзержинского. Полдень.

При открытии занавеса на сцене — М а л и н и н, уже немолодой, грузный человек с грубоватым, но открытым лицом, и Л а р ц е в, только что прилетевший из Москвы. Оба сидят в креслах друг против друга.

М а л и н и н. Это хорошо, что ты сразу вылетел, Григорий. Дело, понимаешь, сложное…

Л а р ц е в. Кто у тебя им занимается?

М а л и н и н. Полковник Ромин. Мой зам.

Л а р ц е в. Как он?

М а л и н и н. Гм… Как тебе сказать… Напористый следователь.

Л а р ц е в. Давно работает?

М а л и н и н. С тридцать седьмого года. И сразу выдвинулся.

Л а р ц е в. Да, для следователя начало не из лучших.

М а л и н и н. Ну, это не его вина.

Л а р ц е в. Но, может быть, его беда? Так тоже иногда бывает. Вот мы с тобой пришли в Чека мальчишками, еще при нем… (Указывает на портрет Дзержинского.)

М а л и н и н. Да, другая школа. Но ведь и мы в тридцать седьмом не в кооперации работали, а сделать ничего не могли. Ты один раз попробовал, так сразу на Север укатил. С формулировочкой «за гнилой либерализм».

Л а р ц е в. Было.

М а л и н и н (поднимает трубку) . Товарищ Ромин, зайдите.

Л а р ц е в. А твое мнение по этому делу?

М а л и н и н. Гм… Случай сложный. Много данных против Леонтьева. Ромин ставит вопрос о его аресте.

Л а р ц е в. А ты?

М а л и н и н. Логически Ромин как будто прав. Да ведь в нашем деле, сам знаешь, логика иногда подводит. Читал мою шифровку?

Л а р ц е в. Читал. Написана ловко, чего хочет Малинин — не поймешь. Я вижу, ты за эти годы большим дипломатом стал, Максим.

М а л и н и н. Да ну тебя к дьяволу!.. Тоже выдумал — дипломатом! Нет, серьезно, дело путанное.

Дверь открывается, входит Р о м и н. Он в форме, при орденах, с гвардейским значком, подтянутый, даже немного щеголеватый. У него румяное, полногубое лицо, уверенный вид, светлые холодные глаза.

Р о м и н (щелкая каблуками) . Здравия желаю!

М а л и н и н. Здравствуйте. Знакомьтесь. Полковник Ларцев, из Москвы. Прибыл по этому делу.

Р о м и н. Здравствуйте, товарищ полковник.

Л а р ц е в. Здравствуйте. Ваше имя-отчество?

Р о м и н. Георгий Павлович.

Л а р ц е в. Присаживайтесь. И рассказывайте.

Р о м и н. Коротко? Или с нюансами? Я ваши лекции слушал в школе. Зачет вам сдавал.

Л а р ц е в. Хорошо сдали?

Р о м и н. Я был круглым отличником.

Л а р ц е в. Похвально. Перейдем к делу?

Р о м и н. Хорошо. (Открывает большой портфель и достает из него толстую папку с «делом».) Значит…

Л а р ц е в. Уже такое толстое «дело»?

Р о м и н. Представьте себе. А ведь ему всего неделя. Впрочем, говорят, здоровый новорожденный должен весить не менее девяти фунтов…

Л а р ц е в. И хороню подшито?

Р о м и н. Я всегда подшиваю сам. Люблю порядочек…

Л а р ц е в. Порядок, вы хотите сказать? Порядочек — это уже не порядок. Итак?..

Р о м и н. Значит, к нам явились два летчика и принесли записную книжку американского майора Керна…

Л а р ц е в. Минуточку. Я в общих чертах знаю обстоятельства. Где они нашли эту книжку?

Р о м и н. Майор Керн был сильно пьян, танцевал, потом исчез с какой-то женщиной, а его книжка осталась на стуле. Летчики, обнаружив книжку, начали искать Керна. Метрдотель сказал, что Керн уехал. Тогда они вернулись в гостиницу — летчики из Лейпцига — и наутро один из них, владеющий английским языком, стал перелистывать книжку. Он сразу понял, что Керн — разведчик и работает против нас…

М а л и н и н. Кстати, Григорий Ефремович, американцы не скрывают, что Керн разведчик. Он и официально представлен нам в этом качестве.

Л а р ц е в. Следовательно, мы и без книжки знали, что Керн разведчик, и американцы знали, что мы об этом осведомлены.

Р о м и н. Тем не менее факт не перестает быть фактом.

Л а р ц е в. Разумеется, не перестает. Дальше.

Р о м и н. Из записей в книжке явствует, что полковник Леонтьев изменил родине и сделался агентом американской разведки. Он пошел на это, чтобы спасти свою дочь, находящуюся в лагере для перемещенных лиц. Для объективности хочу заметить: как говорит одна из записей, Леонтьев отказался от денег, которые ему предлагали американцы… Но факт остается фактом: Леонтьев изменил родине.

Л а р ц е в. Чем, кроме книжки, установлен этот факт, Георгий Павлович?

Р о м и н. Многими обстоятельствами. Первое: установлено, что дочь Леонтьева действительно была вывезена немцами в Германию и он очень тревожился за ее судьбу.

Л а р ц е в. Естественно.

Р о м и н. Конечно. Но это косвенно подтверждает запись в книжке. Второе: установлено, что Леонтьев встречается с американскими офицерами, в частности с полковником Грейвудом, которого просил помочь в розыске дочери. Грейвуд — крупный разведчик.

Л а р ц е в. Верно, разведчик. И верно, что Леонтьев с ним встречался. И верно, что Леонтьев просил Грейвуда найти дочь. Я это знаю.

Р о м и н. Вот видите! Я узнал об этом только из записи в книжке.

Л а р ц е в. А я знаю от самого Леонтьева.

Р о м и н. Как?

Л а р ц е в. Он мне сам это рассказывал. Так что и в этой части запись в книжке подтверждается.

Р о м и н. Записи в книжке подтверждены не только в этой части. Но и во всем остальном. Мы задержали одного из трех агентов американской разведки, имена и клички которых значатся в этой книжке. Мадам Никотин призналась, что действительно является агентом… Вот ее показания. Кстати, надо арестовать двух остальных.

Л а р ц е в. Пока подождем. (Читает протокол.)

М а л и н и н. Товарищ Ромин, наблюдение за Леонтьевым продолжается?

Р о м и н. Круглосуточно. Я за этим слежу…

Л а р ц е в. Да, действительно агент, ничего не скажешь… (Делает несколько шагов по комнате, о чем-то думая.)

Р о м и н (внимательно глядит на Ларцева) . Мадам Никотин, конечно, профессиональная шпионка.

Л а р ц е в. Хорошо. Я с ней поговорю. Дальше.

Р о м и н. Дальше я собрал старые материалы на этого Леонтьева. В тридцать седьмом году был репрессирован его дружок, бригадный комиссар Греков. Леонтьев тогда отказался дать показания на Грекова. Более того, на закрытом партсобрании он выступил с заявлением, что не верит в виновность Грекова. Леонтьева исключили из партии, но потом заменили исключение строгим выговором.

Л а р ц е в. Так-так…

Р о м и н. После этого его взяли под наблюдение. Есть донесение, что он помогал семье Грекова.

Л а р ц е в. Какова судьба Грекова?

Р о м и н. Осужден, конечно…

Л а р ц е в. Почему «конечно»?

Р о м и н. Раз взяли, так не для того же, чтобы выпускать.

Л а р ц е в. По принципу — был бы человек, а статья найдется?

Р о м и н. У нас брака быть не должно. Затем в начале войны Леонтьев вол недопустимые разговоры. Так, он говорил, что наши вооруженные силы оказались недостаточно подготовленными. Вспоминал того же Грекова, говоря, что он безвинно погиб, и, наконец, расхваливал немцев.