Лев Шейнин - Пьесы

Н и к о л а й. Были происшествия?

М и х е л ь. Было. Одно.

Н и к о л а й. Что именно?

М и х е л ь. Что за рулем была княгиня Вики. Такой сумасшедшей езды я никогда не видел!.. Мы мчались прямым ходом на тот свет, не сойти мне с этого места!.. Я кричал: «Мадам, вы везете специалиста с европейским именем!.. Что вы так торопитесь в могилу — туда всегда лучше прибывать позже, чем раньше!..»

О б о л е н с к а я (весело) . Да, да, он так кричал!..

М и х е л ь. Может быть, как говорят в Одессе, за то же деньги присядем.

В о л к о н с к а я. Да-да, извините!..

Все садятся.

М и х е л ь. Да, я родился в милой Одессе… Правда, давно не был в этом прекрасном городе, давно…

Н и к о л а й. Почему вы его покинули, если не секрет?

М и х е л ь. Сейчас скажу. Княгиня Вики, мне сказала, что здесь можно говорить откровенно.

В о л к о н с к а я. Да, мсье, чувствуйте себя как дома.

М и х е л ь (смеясь) . Именно такими словами меня встретил начальник каторжной тюрьмы в Голландии, когда меня к нему доставили после суда, где я схлопотал пятнадцать лет. Я ему ответил: «Господин начальник, тронут вашей любезностью, но лучше я буду себя чувствовать вашим временным гостем, и чем скорей я отсюда выберусь, тем нежней буду вас вспоминать». Он мне на это сказал: «Вы слишком мне дороги, Веселый Рембрандт, чтобы я мог с вами расстаться раньше чем через пятнадцать лет!..»

Н и к о л а й. Веселый Рембрандт?

М и х е л ь. Да, это моя старая кличка. Зовут меня Михель. Почему я покинул Одессу? Я был тогда еще молод и слушался папашу, а он был уже стар и потому слушался белых! К несчастью. Он был лучший гравер Одессы, и с его руками и головой, я знаю, он мог бы стать главным гравером казначейства… А я стал бы художником и безусловно имел бы успех в России, потому что не признаю, как и они, абстрактной живописи…

Н и к о л а й. В самом деле?

М и х е л ь. Вопрос!.. Если бы вы видели фальшивые доллары, которые я делал, то поняли бы, что перед вами убежденный реалист!.. Многие эксперты принимали мою валюту за настоящую. Все водяные знаки, внутренняя сетка, переливы красок получались у меня шик с малиной!.. Это была вершина реализма, уважаемые дамы и господа!.. Я уж не говорю о портрете Вашингтона!.. Я вижу краски не только глазами, я чувствую их на ощупь, кончиками своих пальцев, клянусь вам будущей могилой Гитлера!..

Н и к о л а й. Вы изготовляли только доллары?

М и х е л ь. Плохо обо мне думаете!.. Я специалист широкого профиля: делал и фунты, и шведские кроны, и голландские гульдены.

Н и к о л а й. А советские деньги?

М и х е л ь. Нет. Советский Союз — единственная страна, где деньги ничего не стоят… Там не в них счастье, насколько я разбираюсь в медицине…

Н и к о л а й. Ваш отец тоже был фальшивомонетчик?

М и х е л ь. Нет. Папаша делал только фальшивые акции. Монташевские, нобелевские, поляковские. Это был удивительно честный старик!..

Г а с т о н. Расскажите, как вы убежали с каторги?

М и х е л ь. Когда немцы захватили Голландию, они стали проверять и личные дела каторжников. И узнав, кто я, вывезли меня в Польшу, в концлагерь, где был подземный, особо секретный блок. Туда кроме меня свезли фальшивомонетчиков из всех тюрем Польши. Получился такой симпозиум, господа, что ему могла бы позавидовать Академия наук!..

Н и к о л а й. Как же вам удалось оттуда бежать?

М и х е л ь. Мы нарочно стали делать ассигнации так, что они мало хрустели. Я сказал шефу: «Чтобы они хрустели, как надо, мало обрабатывать их горячим голлендером, надо еще обрабатывать их спиртом и синилкой». Надо так надо. Привезли спирт и бутыль синилки. Ассигнации стали хрустеть. Но кончилось это тем, что мы накапали синилку в чайник, кипевший для охраны. Напившись чаю, эсэсовцы ринулись на тот свет со скоростью истребителя, ведь синилка — это цианистый калий. Мы надели их мундиры и смылись. Мне удалось добраться до Парижа; там я встретил одного участника организации Кнута, он свел меня с мадам, а мадам со своим мужем.

С к р я б и н а. Совершенно верно.

М и х е л ь. И я опять взялся за работу, с той разницей, что теперь делаю фальшивые паспорта. Как любят писать в газете «Черноморская коммуна»: жалоб от потребителей не поступает.

Н и к о л а й. Вы читали «Черноморскую коммуну»?

М и х е л ь. До войны моя семья ее выписывала, и жена иногда привозила ее мне на каторгу. Хотелось быть в курсе того, что происходит на Родине.

Н и к о л а й. Почему же именно «Черноморскую коммуну»?

М и х е л ь. Тамбовская меня не интересует. Вчера на подпольной квартире мы слушали с княгиней Вики московское радио. Пели «Ты одессит, Мишка, и это значит, что не страшны-тебе ни горе, ни беда…» Ах, какая песня!

О б о л е н с к а я. Это правда.

М и х е л ь. Что такое Родина, господа? Для меня это Одесса, Черное море, Дерибасовская, Большой фонтан…

В о л к о н с к а я. А для меня — Петроград, Летний сад, Марсово поле, «Невы державное теченье, береговой ее гранит…».

О б о л е н с к а я. А для меня — Москва, Чистые пруды, куда няня водила меня гулять…

Х е т а у р о в. Лично для меня — Махачкала!..

Р а д и щ е в. И все это — Россия, огромная, бескрайняя, милая Россия!.. Я родился во Франции, но по ночам мне снится Россия, так часто снится!.. И всякий раз я просыпаюсь с бьющимся сердцем и жгучим предчувствием того, что непременно увижу ее!..

Ш и б а н о в. А мне иногда снится, что иду я по улице советского города и кругом все — вы только представьте себе, — все говорят по-русски!.. Без нашего эмигрантского акцента!.. Я, бывший гардемарин, мальчишкой попал в белую армию и только потом, на чужбине, все осознал и понял… Был шофером, шахтером, многому научился у рабочего класса. Вступил в партию… И вот, дело прошлое, в Испанию поехал не только, чтобы драться с фашистами, но и чтобы заслужить право вернуться на Родину…

Н и к о л а й. Есть такое слово — «ностальгия». Во всех словарях оно трактуется как болезненное состояние души, болезненная тоска по Родине. Неправильно!.. Это не болезненное состояние, а верный признак здоровой души, чистого сердца!..

М а т ь М а р и я. «Все врут календари!..» И словари, как видите, тоже…

Ш и б а н о в. Итак, Веселый Рембрандт, потребители довольны?

О б о л е н с к а я. Могу подтвердить — пока ни один паспорт не вызвал подозрений.

Ш и б а н о в (Михелю) . Вы договорились с Кнутом об условиях?

М и х е л ь. Каких условиях?

Ш и б а н о в. Насчет гонорара за ваш труд?

М и х е л ь. Никогда прежде я не получал такой высокий гонорар! Господа, я прожил темную и бурную жизнь… Теперь я уже еду с ярмарки, как писал наш Шолом-Алейхем… Ах, какая шумная ярмарка это была! Но что я с нее везу, я вас спрашиваю? Память о семье, расстрелянной гитлеровцами, одинокую старость, судимости?.. Я хоть и поздно, но стал человеком, и докажу вам это!.. Простите мою слабость, теперь вы можете не поверить, что я — Веселый Рембрандт!..