Игорь Соболев - Моя деревня

Б у л а т о в (с удивлением смотрит ему вслед) . Вот те на!

К а т я. Вот, Иван Романович! Значит, получается такая картина… Кроме нашего района линьковская пшеница в основном распространяется на север Сибири…

Б у л а т о в. Понятно, понятно… Простите, я сейчас очень волнуюсь… Такое происходит… Скажите, вы решительный человек?

К а т я. В чем, Иван Романович?

Б у л а т о в. Вы знаете, Катюша, меня очень волнует один вопрос… Очень. Почему вы не замужем, товарищ Ромашова?

К а т я. Так уж вышло… И кроме севера Сибири…

Б у л а т о в. У вас пыль даже на ресницах… Так почему, вы говорите, не замужем? Мне необходимо с вами поговорить. Надо нам решать. Надо… Вдвоем!

К а т я. Это связано с хлебом? С уборкой?

Б у л а т о в. Да-да. Как это вы догадались?

Гудки с улицы.

Так я вас перебил…

К а т я. Помимо этой карты я отправляю в наше Сибирское отделение сводку. Вот, завизируйте!

Б у л а т о в. Да-да! Неужели вы никого не любите?

К а т я (растерянно) . Я… Иван Романович… не знаю, что вам сказать. Я давно, ну, еще когда училась в академии в Москве, любила одного прекрасного человека, а он оказался…

Б у л а т о в. Понятно… понятно… (Взволнованно прошелся по кабинету и вдруг остановился.) Но встретиться мы можем? И поговорить?

Л и н ь к о в (с улицы) . Ну, долго там еще?! Катерина!

К а т я. Не знаю… Простите. А если я вас спрошу, вы ответите?

Б у л а т о в. Да.

К а т я. Почему вы до сих пор один? Вы извините, конечно…

Б у л а т о в. Был женат.

К а т я. Развелись? Не подошли характеры? Я так и думала!

Б у л а т о в. Моя жена… В общем, восемь лет тому назад она погибла… во время обвала в горах…

К а т я. Простите! Я этого не знала…

Б у л а т о в. Ничего. Так что я… Ах, вот! Спасибо за карту! Толково сделано!

Линьков в окно подает половину телефонной трубки.

Л и н ь к о в. На, возьми! О! Вот еще слухалка! Скорее, Катерина!

Б у л а т о в. Так мы, значит, договорились?

К а т я. Простите, но мы ни о чем не договорились.

Б у л а т о в. Ну как же не договорились?

В комнату входит с е к р е т а р ь.

С е к р е т а р ь. Иван Романович! Председатель Шалаболихинского колхоза приехал! У него срочное дело. Примите, пожалуйста.

К а т я. До свидания, Иван Романович!

Б у л а т о в. До свиданья, правда?

Л и н ь к о в (с улицы) . Ну, Катерина!

К а т я. Мне нужно идти.

Б у л а т о в. Ну, идите, идите…

Она идет к двери. Он смотрит ей вслед.

З а н а в е с.

Большая, просторная, обставленная современной мебелью комната в доме Линькова. На стене над диваном на красном кумаче краснознаменная сабля, а над ней увеличенный портрет самого Линькова в буденовке. Л и н ь к о в, Е ф и м е н о к, В о р о н, В и н о г р а д о в, т е т к а Л ю б а сидят за столом над какими-то бумагами. К а т я стоит напротив них и возбужденно говорит.

К а т я. И я, Петр Афанасьевич, просто не понимаю, да-да, не понимаю: почему вы так упорствуете? Почему вы постоянно ставите какие-то рогатки нам? Как только дело доходит до помощи «Опалихе», так вы начинаете артачиться, так начинаете мешать!

Е ф и м е н о к. Неосновательно! Несурьезно, товарищ Ромашова! Очень даже не по-партийному! Огулом, стало быть, ты обвиняешь. Неправильно! У каждого человека есть свой характер, свои привычки! Просили опалихинские на уборку две машины с шоферами — дали им! Просили подвесную дорогу для подвозки силоса — опять Петр Афанасьевич отдал! Мало того — ни копейки денег с них не взял, в заем отдал! А ты говоришь…

К а т я. Да вы что, Николай Николаевич! Я несерьезно прошу выделить на помощь «Опалихе» на уборку хлеба свободных людей? Несерьезно?

В и н о г р а д о в. Ты, в общем-то, не ори. Не ори. Не надо! С уважением надо к людям подходить! Или теперь в институтах уважению не обучают?

В о р о н. За такие речи в наше время по филейным местам шпарили…

Л и н ь к о в. Хочешь, Катерина, помочь — садись с нами! Не хочешь — ступай! Составляется отчет, готовятся цифры, показатели… Не в последний момент же! Не в час посадки в самолет мне цифры нужны. Али ты не знаешь, что в Москву на совещание еду? Вот, то-то же!

К а т я. Петр Афанасьевич! Я все понимаю, но почему свободным от работы колхозникам не поехать…

Е ф и м е н о к. Да их сейчас не будет, свободных-то, стало быть! Где они? Бригады Чернова, Винника и Шарипова переводим во вторую смену на кирпичный завод. Первую и четвертую овощеводские — на стройку фермы. Молодежно-комсомольские Васильевой и Шишкина — на подготовку зимовки скота. Ну, где они, свободные-то?

К а т я. Все это терпит, Николай Николаевич! А хлеб ждать не может! Если вы меня не поддержите, я буду действовать самостоятельно!

В и н о г р а д о в. Это что же? Партизанскую бригаду сколотишь?

Е ф и м е н о к. Кто же это тебе, стало быть, позволит нарушать советские законы?

В о р о н (тихо Виноградову) . Сейчас опять зачнет агитировать за Советскую власть…

В и н о г р а д о в (зло, громко) . Да, Советская власть уже сорок с лишним лет, а ты все шипишь, бактерия подколодная! «Агитировать»! Смолкни!

В о р о н. Шамашедший! Виноградов-то наш шамашедший стал! Давеча яго всего чевой-то перекашивало! Ишь-ишь, как зыркаить! Не иначе — у яго козлячий гриппа зачался! Подвиньсь, Люба, а то ще вкусить, психа!

Т е т к а Л ю б а. Да будет тебе, фасоль кудлатый!

В о р о н. Сама ты соя недоснятая! Катерина, я за тебя целиком! Все правильно, только разве они поймуть! Ни в жисть! О, глянь на ету-то! О! Культура! О! Бобовая!

В комнату входит Б у л а т о в, все сразу же встали.

Б у л а т о в. Здравствуйте, товарищи передовики! К вам в гости проездом!

В с е. Здравствуйте! Здорово, Иван Романович!

Б у л а т о в. Готовитесь в Москву? Отлично! Николай Николаевич, как с отчетно-выборным?

Е ф и м е н о к. Пятого декабря, Иван Романыч, как назначили!

Б у л а т о в. Обязательно приеду! Ну что же, товарищи, приятно чувствовать себя победителями? Приятно. И я-то за вас радуюсь, будто сам к этому отношение имею. (Засмеялся.) Двадцать четыре ваших колхозника представлены к правительственной награде!

Л и н ь к о в. Спасибо. Если, конечно, заслужили, большое спасибо!

Б у л а т о в. Тебе, Петр Афанасьевич, две особые радости привез.

Л и н ь к о в. Ты все к нам с радостными вестями. То про кирпичный завод, то про дополнительный транспорт. Что же еще-то?

Б у л а т о в. Дело прошлое, но… Как ты себя чувствуешь после скандала с краевым комитетом насчет семян?

Л и н ь к о в. Это-то радость? Нет, Иван Романович! Нерадостная это штука. Очень даже нерадостная. Ты вот говоришь про награды, а у меня все заламывает в нутре… Может очень худым концом все это нам с тобой обернуться.

Б у л а т о в. Ну, вот, так же сам и я себя чувствовал до вчерашнего дня. А вчера… Эх, Петр Афанасьевич! Есть справедливость и большая правда в нашей партии!