Аширмурад Мамилиев - Пьесы

Г ю л ь б а х а р. Вот, Мамед, выпей еще и это. (Поит Мамеда снадобьем.) Дедушка говорит, что ты пошел на поправку. Верь и ты!

М а м е д. Какой же я неудачник! Мне двадцать лет, из них семь я — калека. В двенадцать лет, Гюльбахар, я сел на коня, начал джигитовать. Однажды на тое, во время скачек, взбесившийся жеребец сбросил меня, на землю. Так я стал жалким калекой. Умоляю тебя, великодушная Гюльбахар, дай мне какой-нибудь яд, прекрати мои адские муки! Я хочу умереть!

Г ю л ь б а х а р (с улыбкой) . Не спеши, джигит! Умереть всегда успеешь. Всю эту ночь до зари дед мой не спал, варил какое-то лекарство. Я видела лицо дедушки, видела: он верит в твое исцеление, Мамед. Потерпи еще немного. Он верит. И я верю. Верь и ты.

М а м е д. А у меня, мне кажется, не осталось веры, Гюльбахар. И родители мои не верят в мое исцеление. Они живут далеко отсюда — на берегу бескрайнего моря Хазара. Год назад темной ночью я выполз из отчего дома и пополз по дороге на восток… Я много слышал о знаменитом ученом и врачевателе Табибе Кемале, живущем в Мерве. И я решил добраться до него. Целый год я полз. Посмотри на мои руки, Гюльбахар! Они все в мозолях. Я здесь, в Мерве, у дома знаменитого Табиба Кемала. Но веры, повторяю, уже почти нет в моем сердце, я растерял ее в пути — по пескам Каракумов.

Г ю л ь б а х а р. Крепись, джигит! Крепись, Мамед-джан! Ты еще сядешь на коня. Верь! Верь!

М а м е д. Проклятый недуг подточил мое мужество. Даже неудобно признаваться тебе в этом, Гюльбахар.

Г ю л ь б а х а р. Вера и надежда — вот два великих крыла человеческой души. Не опускай эти крылья, джигит!

М а м е д. Пока не опустил, Гюльбахар. Они-то и помогли мне добраться сюда. Но прошла уже неделя с тех пор, как Табиб Кемал начал бороться с моим недугом, а я вот все лежу…

Г ю л ь б а х а р. Дедушка вернул тебе речь, Мамед, он прояснил твой рассудок. Не все сразу, джигит! Имей терпение!

М а м е д. А ноги! Мои ноги!

Из кибитки выходит Т а б и б К е м а л. В руках у него пиала и розовый кувшинчик.

Т а б и б К е м а л. Не все сразу, молодой человек. Извини, забыл твое имя.

М а м е д. Мамед.

Т а б и б К е м а л. Так вот, Мамед-джан, не скрою, бывают и у нас неудачи. Ты, наверное, слышал о знаменитом во всем мире ученом, враче, поэте и философе — Авиценне. Так вот, Авиценна спас от смерти и болезней тысячи людей, а вот собственного сына Джамала спасти не смог. Все бывает, сыночек Мамед.

М а м е д. А что, у сына Авиценны тоже был паралич ног?

Т а б и б К е м а л. Хуже, сынок, хуже. Говорят, печень его сына от недуга превратилась в камень. Авиценна удалил камень, но все-таки парень умер, да упокоит его душу аллах!

Г ю л ь б а х а р. Говорят, из этого камня Авиценна сделал рукоятку для своего ножа.

Т а б и б К е м а л (наливает из розового кувшинчика в пиалу снадобье, подносит его ко рту Мамеда) . Выпей это, сынок. А ты, Гюльбахар, сходи принеси голубой кувшинчик, который стоит на огне.

Гюльбахар уходит в кибитку.

М а м е д. Я видел, Табиб Кемал, сколько людей ушли от вас исцеленными за эти дни. Я верю в вас, Табиб Кемал!

Т а б и б К е м а л (улыбается) . А я, Мамед, верю в любовь человека к жизни, в его могучий дух! И еще я верю в целебную силу природы. Я верю в голубое небо, в чистый воздух, верю в травы. Должен сказать, Мамед, после того как Авиценна потерял родного сына, он отправился путешествовать по белому свету. Однажды, изрядно устав, он остановился у какого-то родника — отдохнуть и перекусить. Сел. А нож свой с каменной рукояткой бросил на траву, которая росла рядом. Когда настала пора двигаться дальше в путь, Авиценна протянул руку за ножом и увидел, что на траве лежит одно лишь стальное лезвие! Каменной рукоятки как не бывало! «Что за чудо?!» — воскликнул Авиценна. Достал из хурджуна еще один кусочек камня, того самого, извлеченного из тела сына, и бросил его на траву. Камень на его глазах растаял, словно снег у костра. Печали Авиценны не было предела. Он понял, что мог бы излечить этой травой печень сына, знай он раньше о лечебных свойствах этой травы. Это была мята.

М а м е д. Обыкновенная мята?!

Т а б и б К е м а л. Необыкновенная, необыкновенная мята, сынок! Так-то, Мамед.

Из кибитки выходит Г ю л ь б а х а р. В руке ее голубой кувшинчик.

М а м е д. У вас симпатичная внучка, Табиб Кемал!

Т а б и б К е м а л. Не только симпатичная, но и толковая. Гюльбахар — прекрасная помощница. Я уже доверяю ей готовить некоторые лекарства. Доверяю лечить некоторые недуги. И вообще я ей доверяю во всем. Извини, что я хвалю ее, свою родную кровь, Мамед-джан. Говори мне «ты», сынок! Сказано в одной мудрой книге: с шайтанами — на «вы», с аллахом — на «ты».

Г ю л ь б а х а р. Сглазишь меня, дедушка!

Т а б и б К е м а л. Разумное не боится порчи.

М а м е д. Табиб Кемал, прошу тебя, помоги мне!

Т а б и б К е м а л. Этим мы и занимаемся, джигит. (Показывает на голубой кувшинчик.) Мамед-джан, в этом сосуде сильное лекарство, которое я приготовил по рецепту знаменитого Авиценны.

М а м е д. Дай мне выпить его поскорее!

Т а б и б К е м а л. Погоди, Мамед. Не все так просто. Сначала послушай. В этом лекарстве нет лишь одного компонента. И самого главного. Без него даже такое мощное лекарство не подействует.

М а м е д (уныло) . Зачем же тогда пить его? Ты не смог бы найти недостающего, Табиб Кемал?

Т а б и б К е м а л. В лекарстве недостает сильной, страстной человеческой веры в выздоровление. Не просто веры, повторяю, а страстной, железной веры в исцеление! Ты должен найти ее в себе, Мамед, в своем молодом сердце! Ты должен сказать себе: я поднимусь с постели, я встану на ноги, я буду здоров! Буду плясать на своей свадьбе! Вскачу на скакуна! Ты должен приказать себе! Ну!

М а м е д (кричит) . Я должен подняться! Я поднимусь! Непременно! Я хочу на коня!

Т а б и б К е м а л (протягивает Мамеду голубой кувшинчик) . Пей, джигит! И да поможет тебе вера в себя!

Г ю л ь б а х а р. Пей, Мамед-джан!

Т а б и б К е м а л. И да поможет тебе вера в исцеление!

М а м е д (жадно пьет содержимое кувшинчика, восклицает) . На коня! Хочу на коня! Хочу встать! Хочу-у-у! (У него перехватывает дыхание.) Что это?!. Я не могу дышать!.. (Кладет руку на грудь.) Табиб Кемал, здесь все горит!.. Здесь огонь! Огонь! Или я умираю?..

Т а б и б К е м а л. Умрешь, если заколеблешься! Верь! Ну!.. Кто — кого? Ты — его, огонь, или он — тебя? Собери свою волю в кулак, джигит! Ну! Ну же!

Г ю л ь б а х а р. Ты сядешь на коня, Мамед-джан!

М а м е д (корчится от боли) . Да!.. Да!.. Да!.. (Кричит.) Да-а-а-а! (Внезапно умолкает.)

Наступает долгая пауза.

Т а б и б К е м а л. Ты здоров, Мамед-джан, встань! Поднимись с топчана! Иди!

Мамед продолжает лежать с закрытыми глазами.

Г ю л ь б а х а р. Ой! Он умер, дедушка! Как жалко! Ведь такой симпатичный! Ма-мед!