Виктор Лаврентьев - Человек и глобус

Б а р м и н. По весьма понятной и простительной некомпетентности. Вы знаете, даже я, кому поручено все это делать, не беру на себя смелость окончательно судить, какие специалисты и в каких отраслях науки нам понадобятся. Еще никто ничего окончательно не знает. Мы только смеем предполагать. А так как время у нас очень ограниченно, то необходимо заранее быть уверенным, что нужный специалист вот тут, рядом, и готов немедленно начать работу. Разве вам не так объяснили неотложность нашей встречи?

О х о т и н. Приблизительно так.

Б а р м и н. Причем, прошу вас учесть, что именно я настоял перед правительством о включении вас в круг тех немногих лиц, которым доверяется важнейшая государственная тайна. Думаю, что нам еще много придется поработать вместе.

О х о т и н. Я, конечно, горжусь доверием, оказанным мне, и постараюсь его оправдать.

Б а р м и н. Пожалуйста.

О х о т и н. Что ж, необходимые меры будут приняты. Эти люди будут у вас. Хотя, откровенно говоря, не понимаю, разве нет других путей для привлечения специалистов?

Б а р м и н. Мне приятно это слышать от вас, но… все, кого мы могли найти сами, привлечены и уже включаются в работу. Но все равно нужных людей еще мало. Мало. Неужели вам не ясно, что речь идет о весьма важном вопросе? Быть нам всем через какое-то время или не быть.

О х о т и н. Гитлер нас тоже пугал, да не вышло. Живем.

Б а р м и н. Но мы еще не знаем, сказал ли он свое последнее слово. Нет ли у него еще чего-то в запасе. И не найдутся ли еще желающие проверить нашу крепость более сильными средствами, чем танковые дивизии или воздушные армады.

О х о т и н (помолчав) . Извините. Начнем работать. (Достает из сейфа папку. Садится за стол. Молча листает страницы, делает какие-то пометки в списке, принесенном Барминым.) Сейчас я не готов полностью сообщить вам, где они. Понадобится какое-то время на розыски, на уточнения. Но кое о ком я имею достаточно твердые сведения… Например, профессор, доктор физико-математических наук, о котором вы хлопочете, работает в авиационной промышленности. Вырывать придется с кровью. Следующий… Лучший специалист по металлохимии. Сталь для пушек и танков. Как его вызволить? Понимаете?

Б а р м и н. Понимаю. Задача сложная.

О х о т и н. Почти невыполнимая. Далее, профессор… Так… Работает на режимном объекте. Кто же его отдаст? Стеной встанут. Да… И так далее. Никто не бездельничает…

Б а р м и н. Они нужны. Нужны!

О х о т и н. Посмотрим, кто кого одолеет… Вот, например, биофизик Ракитский Викентий Сергеевич, год рождения тысяча восемьсот восемьдесят второй. Его мы вам доставим быстро…

Б а р м и н. Очень хорошо.

О х о т и н (встает) . Положитесь на меня.

Б а р м и н (подавая руку) . Буду надеяться.

О х о т и н. Должно быть, хорошо с вами работать. Артельный вы мужик.

Б а р м и н. Куда денешься. Артель крепка атаманом. (Уходит.)

О х о т и н (нажимая кнопку звонка) . Капитана Дорохова ко мне.

Входит Д о р о х о в. Замирает по стойке «смирно».

Видели этого человека?

Д о р о х о в. Да.

О х о т и н. Направляетесь на охрану к нему. Без отлучки. Придется — будете ему мамкой и нянькой. Если понадобится — о себе не думайте, прикрывайте собой. Другой службы вам пока не знать.

Д о р о х о в. Надолго?

О х о т и н (помолчав) . Время покажет.

З а т е м н е н и е.

Подвал. Первое пристанище атомников. Большая комната, дверь. За дверью еще одно помещение. Возле двери — о ф и ц е р в форме НКВД. В комнате длинный стол, заставленный приборами в готовом и полусобранном состоянии. В углу сложены графитовые блоки — электроды квадратного сечения. Ц в е т к о в и Ч е р д а н ц е в заняты отладкой сложного измерительного прибора.

В стороне — письменный стол, стулья.

В е р н о в а (входит) . Алексей Иванович, из-за вашего почерка я не успеваю напечатать. Ну что вы тут накалякали?

Ч е р д а н ц е в. Сейчас посмотрю. (Цветкову.) Мягко говоря — швах.

Ц в е т к о в (устало) . Да, швах. (На прибор.) Он мне даже на фронте снился. За эти годы, мне кажется, я его обдумал тысячу раз. В уме конструировал каждую свободную минуту. Это же умница, красавец, а ведет себя как последний негодяй.

Ч е р д а н ц е в. Стоп, сядем. Подумаем.

В е р н о в а. Господа фанатики, сейчас нагрянет Георгий Петрович. Слышите?

Ч е р д а н ц е в. Антошка, не мешайте. Когда невероятно возрастает чувствительность, по-моему, надо изменить и условия опыта. Говорю тебе как старый медик — пойдем от нервной системы человека.

Ц в е т к о в. Заблудимся.

В е р н о в а. Примите в расчет и мои нервы.

Ц в е т к о в. Что такое?

В е р н о в а. Заявка. Почерк. Да тут сам черт не разберет.

Ч е р д а н ц е в (подходит к ней) . Тихо. В храме науки кричать не положено. Что?

В е р н о в а. Что это означает?

Ч е р д а н ц е в. Прежде всего, что у меня трясутся руки, что война испортила почерк и что… Мда. Действительно. А как вы думаете, что тут написано? Почти «ворам». Каким ворам?

В е р н о в а. Алеша, мне война ослабила память, но почерк почти сохранился. В следующий раз лучше диктуйте.

Ч е р д а н ц е в. Это я писал ночью, когда вы изволили спать.

В е р н о в а. Будем писать днем.

Ч е р д а н ц е в. Почему-то всегда осеняет в ночной тишине. Что же это такое?

Ц в е т к о в. Скоро вы там?

Ч е р д а н ц е в. Антошка, это же аурум! Все ясно. Русская латынь. (Тихо.) Золото, золотко…

В е р н о в а. Великий шифровальщик. Бог вас простит. Буду знать. И почему вы решили меня называть каким-то Антошкой?

Ч е р д а н ц е в. Потому что вы стали славным дружеским парнем. Отменить?

В е р н о в а. Конечно, стала парнем. Не возражаю.

Входит Б а р м и н.

Б а р м и н (сняв шляпу) . Кто чем будет радовать? Здравствуйте. (Подает всем руку.) Есть подарки? Скромность заедает? Вид у всех отличный. Все же в Доме ученых кормят неплохо. Скоро будете гладкими, румяными. Итак?

Вернова уходит.

Ц в е т к о в. Почему-то нейтроны, проходя через графит, ведут себя как праздные гуляки. Кидаются туда-сюда и даже возвращаются обратно. С ума можно сойти.

Б а р м и н. Интересно. Вот это уже интересно. Что-то новое. Грязь?

Ц в е т к о в. Обратно грязь.

Б а р м и н. Но новая. Нейтроны нарушают правила, установленные для них нами. А если плохи наши правила? Не успев их открыть, мы вообразили, что они непогрешимы. Может быть, возвели в догму хилые соображения? Пошлем всякие догмы к черту. Они имеют весьма опасное свойство — правильные, безупречные вчера, они вредны сегодня и страшны завтра.

Ц в е т к о в. Близки стены.

Б а р м и н. Опять стены?

Ч е р д а н ц е в. А что? Отталкиваются и возвращаются обратно.

Ц в е т к о в. Неужели мы как проклятые вечно должны быть в тесноте?