Виктор Лаврентьев - Человек и глобус

Б а р м и н. Вероятнее всего, естественному ходу истории.

Р а к и т с к и й. Естественный ход истории привел нас когда-то к революции. А революция, дорогой Георгий Петрович, между прочим, была совершена и во имя того, чтобы с лица земли навсегда исчезли подлецы и мерзавцы, насильники и убийцы. При переводе на международные масштабы эти термины звучат, конечно, по-иному.

Б а р м и н. Но суть остается.

Р а к и т с к и й. Увы. Смотрите, сгожусь ли я вам.

Б а р м и н. Сгодитесь. Очищать землю — это значит защищать людей. Вот вы и займитесь защитой людей от возможной радиации. Всюду, где она может быть. Причем немедленно. Потому что время очень тревожное, и неизвестно, когда возникнет прямая угроза всему живому. Лучше всего опередить опасность.

Р а к и т с к и й. Владимир Иванович Вернадский еще более тридцати лет назад писал, что ни одно государство и общество не может относиться безразлично к тому, как, кем и когда будут использованы запасы лучистой энергии. Вот как далеко вперед смотрел старик! Кабы его послушались раньше. Впрочем, я-то его слушался и кое-что в этом направлении делал. Что ж, придется вспомнить.

В дверях появляется Б а р м и н а.

Б а р м и н а. Георгий Петрович, к нам «неожиданно» незнакомый генерал. Вероятно, на огонек. Так, поболтать…

Б а р м и н. Кира… (Подходит к ней.) Родная, прости меня. (Целует ее руку.)

Б а р м и н а. Трагедия моей жизни в том, что я всегда все понимаю. Прошу вас, товарищ генерал. Вас здесь давно ждут. (Уходит.)

Входит О х о т и н в форме генерала войск НКВД.

Б а р м и н. Здравствуйте, товарищ генерал.

О х о т и н. Здравствуйте, товарищ академик.

Б а р м и н. Позвольте вас познакомить. Викентий Сергеевич Ракитский. Аким Спиридонович Охотин.

О х о т и н (внимательно посмотрев на Ракитского, чуть заметно кивает) . Очень приятно.

Р а к и т с к и й (Бармину) . Естественный ход истории. (Охотину.) Судя по вашему взгляду, вы меня знали раньше? Заочно?

О х о т и н. Да.

Р а к и т с к и й (сдержанный поклон) . Вынужден также сказать — очень приятно. (Бармину.) Всего доброго. (Уходит.)

Б а р м и н. Присаживайтесь.

О х о т и н. Благодарю. Я позволил себе заехать к вам в неурочное время. Как видите, меня повысили в звании и по решению Центрального Комитета направили возглавлять охрану вашего дела в самом широком смысле. Скажем, на внешних обводах. Не исключена утечка информации.

Б а р м и н. Возможно. Вы, я думаю, будете добросовестным опекуном.

О х о т и н. Служба требует.

Б а р м и н. Завтра я и Черданцев улетаем в Харьков.

О х о т и н. Абсолютно исключено. Город недавно освобожден, и пока в нем много непроветренных уголков. Его надо чистить. Немцы не могли не оставить резидентуры. Так что поездка не состоится.

Б а р м и н. Должен вас огорчить, Аким Спиридонович, но поездка состоится. Мне некогда думать о ваших затруднениях и заботах.

О х о т и н. Я головой отвечаю за вас.

Б а р м и н. Отвечайте.

О х о т и н. Если в Харькове есть нужные вам люди, окружим их охраной и доставим сюда. Никаких рискованных поступков. Не стоит.

Б а р м и н. Стоит. Когда-то до войны там был крупнейший центр по атомным исследованиям. Ученые вернулись на развалины и не знают, чем заняться. Полная растерянность. Им надо дать понять, что они очень нужны, что они незаменимы, что в их руках судьба страны. Я не преувеличиваю. Так оно и есть. Это не филантропия, а мобилизация.

О х о т и н. Вы хотите посвятить харьковских товарищей во все секреты?

Б а р м и н (помолчав) . Секреты, секреты… Я обязан это сделать. Слишком огромна проблема. И уж если на то пошло, Аким Спиридонович, вам надо знать следующее… Открытие новых физических законов — дело нелегкое, но постижимое. Силы, заключенные в атомах урана, нейтроны, их константы — одинаковы что у нас, что в Германии, что в Америке. И это секретом быть не может. А вот пути к овладению новыми открытыми законами природы — тут, как говорится, дело иное. Управление реакцией — это вопрос изобретательности, техники, могущества экономики, следовательно, вопрос политической, государственной и военной тайны. Тут вам все карты в руки и полная наша подчиненность. Это даже и не подлежит обсуждению. Но что-то утаить из открытого от своих товарищей, возможно, более способных, чем москвичи или ленинградцы, — это неразумно, недальновидно. Это преступление. Времена ученых-титанов, единолично совершавших гениальнейшие открытия, кончаются. Наступает эпоха объединения талантливых умов, и тут, я смею думать, истинно талантливые ученые, способные двигать нашу науку вперед, — это прежде всего горячие, честные патриоты, дорожащие честью родины. Мелкие, продажные душонки никогда никакого следа в науке не оставляли и не оставят. Они всегда слишком заняты собственными персонами, собственной славой, собственным благополучием. Это — лжеученые, и мы на пушечный выстрел не подпустим их к проблеме, где решается судьба мира. В Харькове — настоящие люди. Пусть они там и работают. Мужественно и самостоятельно. Так что ваша затаенная мечта держать нас всех в одном месте, увы, имеет розово-голубоватый оттенок.

О х о т и н. Легкую жизнь вы мне сулите.

Б а р м и н. Мы с вами чудесно сработаемся.

О х о т и н. Можете ехать в Харьков.

Раскрывается дверь, громче слышатся звуки вальса.

Входит В е р н о в а.

В е р н о в а. Я по приказу. Товарищ генерал, разрешите вас пригласить…

О х о т и н. Да, но…

В е р н о в а. Это тихий-тихий вальс.

Б а р м и н а (входит) . А что же ты?

Б а р м и н. Кира Федоровна, позвольте пригласить вас. (Танцуют.) Ты моя умница. Ничего не бойся. Я люблю тебя, потому что тебе больше всех достается. Но ты терпи, терпи и верь — все будет хорошо. Что поделать, занесла нас нелегкая… Смотри, а мы, оказывается, еще не разучились… Еще способны… Смотри, ноги сами скользят… Перестань плакать. Понимаю. Это от гордости. Ну до чего же мы еще молодые… Какие мы еще молодые…

З а т е м н е н и е.

Кабинет Гришанкова. Июль 1944 года. И в а н А ф а н а с ь е в и ч ходит из угла в угол, стараясь смирить свой гнев. Д и р е к т о р завода стоит неподвижно. У окна, спиной к разговаривающим, — Б а р м и н.

Д и р е к т о р. Значит, я туп, безмозгл. Занимаюсь вредительством. Отправьте меня лучше на фронт, там я хоть с пользой погибну, а погибать здесь…

Г р и ш а н к о в. И отправим.

Д и р е к т о р. Спасибо.

Г р и ш а н к о в. Молчать! (Пауза.) На основании ваших данных я позавчера сообщил наверх, что проблема решена. Чистый графит получен. А сегодня должен брать свои слова обратно? Я вам кто? Мальчишка?

Д и р е к т о р. Я был убежден…

Г р и ш а н к о в. В чем? В чем?