Виктор Лаврентьев - Человек и глобус

Л ю б о ч к а. Папа, я взрослая.

М и х е й. Я тебя, Михаил, никогда не упрекал. Но дальше-то как быть? Уж коли ты все еще любишь жену — люби. Но чтобы живые, глядя на тебя, радовались да гордились. Чтоб им тепло на душе становилось.

Е л е н а (в дверях) . Должно быть, Алексей Семенович стучит.

Л ю б о ч к а. Я открою. (Уходит.)

Л ю д м и л а. Пойди предложи свои услуги. Я и то собираюсь тряхнуть жизнью, ухватить кусочек по душе…

М и х а и л. Кому предложить? Кто знает, что я когда-то был учителем? Сколько раз я пытался вернуться в школу! Как я могу говорить об этом на пороге старости, когда многое забыто, и я просто не знаю, смогу ли…

М и х е й. А ты очнись, попробуй…

Л ю б о ч к а (распахнув дверь) . Папа! За тобой приехали!

М и х а и л (удивленно, почти с испугом) . За мной? Кто?

Входит Е в г р а ф П л а х и н, одетый кучером.

Е в г р а ф. Добрый вечер! За тобой, Михаил Михеевич. Собирайся!

М и х а и л. Куда?

Е в г р а ф. В губисполком. К начальнику по народному образованию.

Л ю б о ч к а. Папа! Ты слышишь?!

Е л е н а. Слава тебе господи! Понадобился!

М и х а и л. Не понимаю. (Пытаясь шутить.) Кроме вреда, от начальства никогда ничего не видел… Как же я поеду в таком виде?

Е в г р а ф. Там насчет костюмов и прочего этикета не смотрят. Сойдет и так.

Л ю б о ч к а. Папа, не думай об этом. Не заставляй ждать.

Е в г р а ф. Поспешайте. Мне еще на вокзал приказано ехать. Встречать какое-то новое начальство.

М и х а и л. Ну что ж, если приглашают… Посмотрим зачем. (Начиная волноваться.) Мама, достань мне что-нибудь поприличнее. Доченька, где черный галстук?

Втроем уходят.

Л ю д м и л а. Сколько суматохи… Как живешь, Евграф? Кучеришь?

Е в г р а ф. Куда я без лошадей! Когда их реквизировали, и я попросился, чтоб вместе, заодно. Так и живу реквизированным.

М и х е й. Прямо оборотень.

Е в г р а ф. Как разобраться.

Л ю д м и л а. Давай лучше выпей, неудачный родственничек. Ведь это ты мне женское образование преподал. (Достает бутылку, наливает стакан.) «Буфф», Интимный театр, тройки… А? С твоей легкой руки. Держи. Пей, крутись.

Е в г р а ф. Жизнь нас, видать, обоих вкрутую сварила. Кручусь. (Пьет.) Что твоя смирновская или шустовская! Эх, Людмила Михеевна, а есть что нам вспомнить, есть!

Входит М и х а и л в форменном сюртуке, но на ногах по-прежнему подшитые валенки. За ним — Е л е н а и Л ю б о ч к а.

М и х а и л (поправляя галстук) . Поехали… Ах, как страшно пахнет нафталином! Будет так неудобно!

Е в г р а ф. Пожалуйста.

Л ю б о ч к а (помогая одеться отцу, всем) . Не провожайте нас. Я прихлопну калитку.

Е л е н а. С богом, с богом!

Евграф, Михаил, Любочка уходят.

М и х е й. Значит! (Стараясь скрыть волнение.) Ты, мать, того… крепись. Оно не сразу все на место встает… Дело не ремонтом пахнет. Тут латками да шпаклевкой не обойдешься… Значит! (Уходит.)

Л ю д м и л а. Почему я никому не нужна?

Е л е н а. Шла бы ты замуж… Ведь любит тебя Алексей Семенович.

Л ю д м и л а. Еще бы! С ним все покончено. Не пара он мне. Он чистенький. Для него жизнь — подвиг. За революцию кого угодно к стенке поставит, а любит, как гимназистик. Как слепой. Воображает меня неземным созданием. Ему святую разиню надо. И что за жизнь он мне сулит? Борьба да испытания, испытания да борьба. Начнет расписывать свое счастье, а у меня на душе одна тоска. Будто тащишься ночью по раскисшей дороге, и конца-краю не видать этой муке. Просто тащись, мерзни, мокни, голодай и жди — когда-то, может быть под самую старость, тебе что-то дадут приятное. Счастье! Велика радость быть женой военного! Пошлют его к черту на кулички, а ты сиди жди, вздыхай, гадай… Бирюк я, мама. Это такие идейные, как Ольга, могут по десять лет ждать.

Е л е н а. И прежде себя берегли.

Л ю д м и л а. Дуры. Умные время не теряли. Одни слова: брак — святыня. Много святого в лавочке. Кто кого в дураках оставит… Теперь, слава богу, свобода. Хочу — люблю, не хочу — проходи, милый, не заглядывайся. Боюсь только, что не повезло мне с этой свободой… Кажется, ребенок будет.

Е л е н а (поникнув) . От него?

Л ю д м и л а. Других знакомых не было… Признаешь внучонка или внучку?

Е л е н а (после молчания) . Отцу отвечу. Ему скажу.

Л ю д м и л а. Не смей!

Е л е н а. За такую ли свободу люди гибли, чтобы стыда и совести не знать…

В соседней комнате слышится шум.

Л ю д м и л а (подходит к двери, толчком раскрывает; спокойно) . Проходи. Никак через забор махнул?

Входит С к в о р ц о в в расстегнутой шинели, шапке, сдвинутой на затылок.

С к в о р ц о в. Да. Очень спешу. Уезжаю. (Обнимая Людмилу.) Вернулась, упрямая? Заждался я тебя. Елена Ивановна, стаканчик бы чаю.

Е л е н а. Сейчас, моментом. И чай и ужин подам.

Уходит, а затем время от времени появляется, собирая на столе немудреный ужин.

С к в о р ц о в (сбросив шапку и шинель) . У тебя долгие будут сборы? Времени у нас в обрез. Отряд уже грузится в вагоны. Через час отправляемся.

Л ю д м и л а. Далеко?

С к в о р ц о в. В Среднюю Азию. Басмачи зашевелились. Не дают жить спокойно.

Л ю д м и л а. Далеко.

С к в о р ц о в. Спеши, Люда. Настало время быть тебе боевой подругой. Помоги собрать мне вещички, потом за твои возьмемся. Ну!

Л ю д м и л а. Какие у тебя глаза варнацкие! Дай насмотрюсь на прощание.

С к в о р ц о в. Ты не поедешь? Не хочешь быть женой?

Л ю д м и л а. Садись к столу. Или пойдем в мою девичью светелку.

Скворцов опускается на стул.

Чем не прощальный ужин! Ржаные лепешки — торт. Вместо шампанского, хочешь, поднесу самогонки. (Наливает стакан чаю, пододвигает к Скворцову.)

Скворцов машинально пьет.

Чужие мы с тобой. Ну что так смотришь, словно не узнаешь?

С к в о р ц о в. Не узнаю. Пойми: я люблю тебя. Слышишь? Люблю.

Л ю д м и л а. А я — нет.

С к в о р ц о в. Неправда!

Л ю д м и л а. Встретились, увлеклись. Было немного счастья… Спасибо тебе.

С к в о р ц о в. Что с тобой? Ты о чем говоришь?

Л ю д м и л а. Ты очень хороший. И не такая тебе нужна жена. Не порти жизнь из-за меня. Не стоит.

С к в о р ц о в. Ведь ты же говорила — будет ребенок.

Л ю д м и л а. Не волнуйся. Женская мнительность.

С к в о р ц о в. Кто тебя так исковеркал?

Л ю д м и л а (усмехаясь) . Сама. Странный ты. Радуйся, что так легко отпускаю тебя. Ни слез, ни упреков. И не становись в позу благородного воина. Пошалили — хватит. Жить и заглядывать в глаза — не умею.

Входит Е л е н а И в а н о в н а.

Мама, попрощайся, Алексей Семенович уезжает. (Подходит к двери.) Отец! Алексей Семенович уезжает. (Поднимается к себе.)

Е л е н а. Послушай меня, мать, Алеша. Не стоит она тебя. Не слепой ты, как она думает. Служба твоя суровая, не каждому под силу, а много в тебе доброты, умное у тебя сердце, зоркое. Любить-то в человеке одну красоту каждый может, а уметь жалеть и прощать — не всякому дано. Уезжай, не печалься.