Виктор Лаврентьев - Человек и глобус

С к в о р ц о в. Собраться осталось.

Е л е н а. Идем, помогу.

Уходят. Входит М и х е й.

М и х е й (смотрит наверх, потом подходит к раскрытой двери, заглядывает в нее) . Значит! Складываешь амуницию? Вот как по-военному! Не дают на одном месте заживаться. Иль где заваруха получилась? А как Людмила-то?

В дверях появляется Е л е н а И в а н о в н а.

Что ты на меня косишься?

Е л е н а. Остается она. Не болтай лишнего. (Исчезает.)

Л ю д м и л а спускается сверху, неся небольшой сверток.

Входят С к в о р ц о в, Е л е н а И в а н о в н а.

С к в о р ц о в. Прощай, Михей Федорович.

М и х е й. Прощай, Семенович. По-нашему — какая ни есть перемена, она всегда к лучшему. Держи марку выше. Вот Михаила позвали…

Л ю д м и л а (накидывая шарф на шею Скворцову) . Возьми на память.

С к в о р ц о в. Спасибо. (Надевает шинель.)

Е л е н а. За Любашу до смерти тебе благодарна. Приключится что — ворочайся. Чем будем богаты, всем поделимся.

С к в о р ц о в. Знаю. (Людмиле.) Проводишь?

Л ю д м и л а. Нет. Будь счастлив. (Протягивает руку.)

С к в о р ц о в. Мы еще встретимся. Помни. (Старикам.) Прощайте. Любочке передайте большущий привет.

Уходит. За ним идет Михей.

Л ю д м и л а. Чуть не разнюнилась. (Садится к столу и плачет.)

Возвращается М и х е й.

М и х е й. Однако я, мать, калитку не закрыл. (Машет рукой.)

Входит Л ю б о ч к а.

Л ю б о ч к а. Папа вернулся?

М и х е й. Нет.

Л ю б о ч к а. Алексей Семенович приходил?

Л ю д м и л а. Он уехал.

Л ю б о ч к а (не веря) . Совсем?

Л ю д м и л а. Да. Кончилась наша любовь.

Л ю б о ч к а. Какая же это любовь. Разве так можно?

Л ю д м и л а. Ты еще ничего не видела. Твое… счастье впереди.

Входит М и х а и л.

М и х а и л (все еще чуть сомневаясь в том, что произошло) . Вот говорят, что я нужный человек. Так и говорят. Понимаете? Понимаешь, Любаша?

Л ю б о ч к а (тихо) . Понимаю.

М и х а и л (старикам) . Вы слышите? Я завтра еду принимать школу. «Уважаемый Михаил Михеевич Кряжев! Мы вам хотим предложить вернуться на педагогическую работу. Надеемся на вашу добросовестность». Не понимаю. (Зовет.) Ольга! Ольга Петровна!

Входит О л ь г а.

О л ь г а. Что случилось?

М и х а и л. Жаль, нет Антона. Неужели я снова войду в класс, увижу детские взгляды, встану к доске и начну объяснять гармонию математических чисел? Опять стану учителем. Отец, ты слышишь? Я буду человеком.

М и х е й. Давно пора. (Уходит.)

Л ю д м и л а. Воскрес?

М и х а и л. И это ведь на земле. На какой земле? Мне доверяют! Это же люди!

Е л е н а (крестится) . Слава богу!

М и х а и л (обнимая за плечи Любочку и Ольгу) . У них миллион дел и миллион всяких прорех, но они уже видят новые университеты, видят всех грамотными, образованными…

Входит Н а д е ж д а в бекеше и круглой каракулевой шапке, за ней — закутанный сын С е р г е й.

Н а д е ж д а. Ждали? Калитка настежь. Здравствуйте! Не узнаете?

Е л е н а. Наденька! (Бросается к ней.)

Н а д е ж д а. Здравствуй, мамочка. Родная моя! Вот я и вернулась, живая и здоровая. Успокойся. Здравствуй, Оля. (Сергею.) Вот твоя бабушка. (Людмиле.) Ты, кажется, совсем не изменилась.

Л ю д м и л а. Ни чуточки. Какая была. Наивная девочка.

Н а д е ж д а. Миша, ну а ты как? Это твоя дочь?

М и х а и л. Она. Так все неожиданно.

Входит Е в г р а ф П л а х и н с чемоданами.

Н а д е ж д а. Поставьте пока здесь.

Е в г р а ф. Слушаюсь, Надежда Михеевна.

Н а д е ж д а. Вы меня знаете?

Е в г р а ф. Евграф я, Плахин. Не узнали? Не в обиде. Каждому свое. С благополучным прибытием в отцовский дом! Наше начальство давно ждет товарища Кряжеву. А что это вы — никто не догадался. Невдомек, что землячка. Далеко пошли. Талант, ум, характер.

Н а д е ж д а. Сейчас отвезете меня в губисполком.

Е в г р а ф. Слушаюсь! Кто-то ездит. Кому-то возить надо. Вожу. Доволен.

Входит М и х е й.

Н а д е ж д а. Сережа, это твой дедушка.

С е р е ж а (подходит к Михею) . Здравствуй, дедушка!

М и х е й. Здравствуй. А где отец?

С е р г е й. Его… его белые убили.

Е л е н а. И этот сирота.

М и х е й (тихо) . Постой, внучек, постой. (Подходит к Надежде, обнимает ее, говорит едва слышно.) Спасибо тебе. (Обводит взглядом остальных.) Значит? Начнем сызнова? Начнем.

З а н а в е с.

Н а д е ж д а.

А н т о н.

Л ю б о в ь.

М и х е й Ф е д о р о в и ч.

Е л е н а И в а н о в н а.

Л ю д м и л а.

С к в о р ц о в.

С е р г е й.

К л а в а — дочь Антона, 20 лет.

Г л а д ы ш е в С т е п а н П е т р о в и ч.

Т е х н и ч е с к и й с е к р е т а р ь п а р т к о м а.

П л а х и н Е в г р а ф.

Р а б о ч и е, с о т р у д н и к и ГПУ.

Время действия 1932 год.

Кабинет секретаря парткома строительства на втором этаже здания будущего заводоуправления. Прямо — застекленная дверь на балкон, за которой видны возводимые корпуса. Справа — окна. Слева — входная дверь. Облокотившись на стол, сидит и плачет К л а в а. Н а д е ж д а заканчивает разговор по телефону.

Н а д е ж д а. Было! Было трудно. А теперь нехватки леса не должны испытывать. Оглянись! Нажмите на транспортный цех. Пока вы мечете молнии, другие увезут и свое и ваше прихватят… Это другое дело. Желаю успеха. (Кладет трубку. Ласково опускает руку на плечо Клавы.) Рассказывай, товарищ десятник: какое горе случилось?

Клава всхлипывает.

Не могу я держать дверь закрытой. (Пауза.) Что пишет мама?

К л а в а (поднимает голову) . Учится хорошо. Описывает, какая Москва.

Н а д е ж д а. На что-нибудь жалуется?

К л а в а. Что вы! Конечно нет.

Н а д е ж д а. Да, Ольга почти никогда не плакала. А ты…

К л а в а. Замучилась я с Михеем Федоровичем. Подступиться к нему трудно. Загордился. Твердит одно: «Учись, Клавдея, как старые мастера работают. Навек делаем. По пустякам не мешай». (Встает.) Для него надо авторитетного десятника, а я что? Выскочила из техникума, да и знает он меня с пеленок. Надо поскорей приступать к работе, накрывать прокатный цех, а его бригада выпивку затеяла. Я ему выговор и влепила.

Н а д е ж д а. Что же плачешь? Старика жалко? (Берет трубку.) Постройком?.. Здравствуй, товарищ Дятлов! Говорит Кряжева… Постой, постой, не спеши докладывать… На участке десятника Зориной бригада кровельщиков устроила пьянку. Разберись. Особенно придирчиво и тщательно выясни, в какой степени виноват бригадир Михей Кряжев… По-твоему, ударник — уже святой во всех отношениях человек? Жизнь не схема. Есть одна безошибочная схема: где ротозейство, слепая доверчивость — там простор для врагов… Да-да, запомни. (Кладет трубку) . Иди работай.