Исидор Шток - Пьесы

С о н я (даже зарделась от счастья) . Господи, Вася! Неужели правда? Ведь я как мечтала поехать с тобой, отдохнуть, в речке покупаться, процедуры всякие принимать. Неужели правда? А путевки мы достанем?

С к р ы п ч е н к о. Да есть они, эти путевки. Начальник курорта мой дружок по Первому эскадрону Наливайко. (Анне.) Как, товарищ комбриг? Даете добро?

А н н а. Ну конечно. А за дом не беспокойтесь. Отдыхайте там, в кино ходите…

С о н я (целует руку матери) . Даже не верится… Мама!

Однако последнее восклицание адресовано не Анне Николаевне, а относится к вошедшему мужчине. Это И з у м р е с к у, бывший Изумруд, бывший цыган, бывший соратник Скрыпченко, бывший муж Сони, бывший румын, бывший военнопленный. Одет он весьма неважно: полувоенный картуз, зеленая оборванная шинель без погон и знаков различия, подпоясанная старым ремнем, похожий на портянку шарф, обмотки и дырявые башмаки, подвязанные веревками. На небритой физиономии его заискивающая и жалкая улыбка.

И з у м р е с к у. Узнали? Это я — Изумруд. (Целует руку Анне Николаевне, здоровается с Соней, со мной и несмело протягивает руку Скрыпченко.) Яв джидо́ [4] Будь здоров! , Вася!

С к р ы п ч е н к о (молча пожимает ему руку. Показывает на стул) . Садись.

И з у м р е с к у (с большим любопытством осматривает комнату, стол, самовар, медвежью шкуру, подходит к колыбели) . Это кто ж?

С о н я (становится между ним и колыбелью) . Внучка наша.

И з у м р е с к у. Симочка?!

С о н я. Лизка. Дочка Симочки.

И з у м р е с к у. Понятно.

С к р ы п ч е н к о (наливает ему вина) . Пей.

И з у м р е с к у. А вы?

С к р ы п ч е н к о. Уже.

И з у м р е с к у. Понятно. (Выпивает рюмку. Осторожно закусывает.)

А н н а. Щей хочешь?

И з у м р е с к у. Хочу!

Анна выходит и через некоторое время возвращается, неся в руках полную тарелку щей, тарелку каши, хлеб. Изумреску жадно набрасывается на еду. Так мы молча сидим за столом и смотрим на пришельца.

А н н а. Да ты хоть шинель сними.

И з у м р е с к у. Я не надолго.

Он еще сильнее укутывается в шинель, и мы понимаем, что у него под шинелью, наверно, ничего нет. А в это время из соседней комнаты врывается ватага молодежи. С е р г е й и Х у с а и н вносят на руках одетую в индийское платье, с красной точкой между бровями удивительно красивую Симочку. Впереди всех идет Юля, неся на вытянутых руках патефон, играющий песню Раджа Капура.

С и м о ч к а. Вот так мы идем на бал!

А н н а. Только возвращайтесь не поздно.

Увидев незнакомого мужчину, Симочка соскакивает на пол, внимательно смотрит на гостя, потом на мать… Сергей и Хусаин кланяются ему. Сергей как бы спрашивает у сестры — кто это? Она недоуменно пожимает плечами. Застыл за столом Изумреску. Сцену эту прерывает Соня, выпроваживая молодежь.

С о н я. Быстрее, а то опоздаете! Тебе, Сергей, в двадцать три надо быть в части.

С е р г е й (шепчет) . Кто это, мама?

С о н я (тоже шепотом) . Потом!

Молодежь уходит.

А н н а (к Изумреску, вслед Симочке) . Узнал?

И з у м р е с к у. Да.

С о н я (не без гордости) . Хороша?

И з у м р е с к у. Да.

А н н а. Ну, а теперь рассказывай. Где был, откуда явился?

И з у м р е с к у. Откуда начинать?

А н н а. С того дня, как праздновали мое пятидесятилетие. С того самого.

И з у м р е с к у. Приехали мы в Бессарабию, оттуда в Молдавию, да там уж все перекрыто. И стал наш табор людьми пополняться. Кого там только не было: и молдаване и греки, беглецы со всех Балкан… Стали нас по одному через границу перетаскивать. Деньги брали большие. Ночью, в туман, дождь… Все равно ловили… Осталось нас из сорока пяти только трое. А там уж к нам стали приставать разные, весь сброд со всего полуострова. Кого там только не было! Выбрали мы короля, ну совершенного уголовника, пахана… Да так и пошли по всем землям. Табор! Никто не трогает, никто особо не интересуется. Бабы гадать по деревням бросились, кур воровать, судьбу предсказывать. Мужики котлы лудят, откуда-то ученого медведя достали, коней лечат. Ко мне относятся плохо, я ведь ихнего языка не знаю, а они меня еле понимают. Я для них гаджо [5] Чужак. , и они мне чужие. Стал я по нашему Петровскому парку скучать, по России. Да теперь не вырвешься от них, границы все усилили, собак навели, дозоры всюду… Подался я куда глаза глядят. Хожу по селам, по базарам, да кому я нужен? Русский не русский, у меня уж румынский паспорт на другую фамилию. Румын не румын, цыган не цыган, неизвестно кто. Нанялся я кошек и собак отлавливать для меховой фабрики, ну брал первых попавшихся. Поймал меня хозяин одной кошки, избил, в полицию потащил. Я в Плоешти на нефтяные разработки подался, потом сбежал в порт Констанцу корабли разгружать, да не цыганское это дело тюки на горбу таскать. Шарманку купил и барабан, стал на свадьбах играть. А тут война. Взяли меня рядового, необученного, под пули бросили. Натерпелся я страху да в первом бою и сдался в плен. Повезли меня эшелоном на Север, в лагерь военнопленных. Валили мы там деревья, осушали болота. Я на вечерах самодеятельности романсы пел на всех языках, плясал русские, румынские, сербские пляски. Начальство полюбило меня, души не чаяло. А тут война кончилась, амнистия пришла, стали меня оформлять для отправки в Румынию как румынского подданного, военнопленного. Я им кричу: я русский, я тульский, я московский, из Петровского парка, а мне не верят, документу верят… И опять я неизвестно кто. Завтра эшелон отправляется туда, за Дунай. Отпустили меня до утра, документы отобрали, талон выдали. Вот я к вам обратно и прибежал.

А н н а. Долго же ты бежал. Двадцать лет… У тебя, верно, на чужбине семья есть, жена, дети?

И з у м р е с к у. Я их бросил, чужой я им, только обуза. Ни богу свечка, ни черту кочерга. Да нет, вы не думайте, я ведь ни на что не претендую, никаких прав не предъявляю. Только разрешите переночевать сегодня, а завтра я дальше… Из эшелона сбегу, туда не поеду.

С о н я. Куда же ты денешься?

И з у м р е с к у. Туда где тепло. Намерзся на Севере. К Черному морю, там мне любые документы выправят, опять украинцем стану.

С о н я. Может, ты здесь остался бы… Место есть. Хватит всем.

И з у м р е с к у. Нет, искать меня будут, силком увезут. Не нужен я вам. Да и вы мне ни к чему. (Наливает рюмку, выпивает.) Вон у вас какая дружная семья… А Симка-то? Красавица. А это Сергей? Это уж ваш. Ну за вас, за Охотниковых, за Скрыпченковых. (Выпивает. Смотрит на меня.) Это ты, студент? Большой вырос. Ну и за тебя. (Охмелел.) Эх, были бы у меня деньги, я бы…

С о н я. Что бы ты сделал?

И з у м р е с к у. Не знаю. Жизнь бы сначала начал.

С о н я. И много тебе надо?

И з у м р е с к у. Много. До моря добраться, до солнышка…