Владимир Полуботко - Речка за моим окном

Ладогин слушает. Кивает. Улыбается.

Ну а что касательно до химии, то ведь я с нею уже давно распростился. Жизнь затянула. Я потом определился на военную службу. А затем − можете себе вообразить? − затем воспоследовала дуэль. И с нею − злополучное стечение роковых обстоятельств. Впрочем, тогда у меня всё обошлось довольно сносно: суда и кандалов удалось избежать. Но вот из полка, представьте, пришлось убраться. И это мне-то − боевому офицеру! Бывалому вояке и рубаке! Участнику русско-турецкой войны!..

Ладогин.Да… Весьма прискорбно… Весьма… Но мне отрекомендовали вас как очень искусного химика…

Базальтов.Химия! О, как давно это было!.. Ещё задолго до того, как я отличился при штурме Карса! (Подумавши.) Или уже после? Года два-три назад… (С сомнением.) А то как бы и не год?.. Но − всё равно: очень давно. Очень. (Смеётся.) Я ведь ещё и физикою занимался, и метафизикою, и медициною; живописью, и архитектурою − тоже. Да, впрочем, не желаете ли полюбопытствовать? Вот мои проекты и холсты!

Ладогин делает вид, будто любуется чертежами и картинами.

Вон то − чертёж города будущего. Я там уже было рассчитал фундаменты, кладку стен, купола и шпили, да потом махнул на это дело рукою: пропади они пропадом — грядущие эти поколения! Всё равно спасибо не скажут. Так ведь?

Ладогин кивает, улыбается. Проходя мимо мольбертов и чертежей, сохраняет натянутую улыбку.

А вон то, полюбуйтесь: «Тутовые деревья, освещённые солнцем». Берёзы-то здесь не растут; вот и пришлось рисовать тутовые деревья…

С натянутою улыбкою Ладогин продолжает пробираться мимо всякого хлама. В районе кабана и человеческого скелета осмотр заканчивается столкновением с ними и временным исчезновением улыбки. И даже − некоторым замешательством.

Ладогин. Да… Это всё имеет большое значение… И весьма и весьма примечательно…

Базальтов.Я и механикою увлекался − вечный двигатель изобретал и даже почти изобрёл. И музыке дань отдал, и поэзии, и сельскому хозяйству… Но со временем позабыл-позабросил эти увлечения юности мятежной.

Ладогин.Вы человек разносторонних дарований. Это − несомненно!

Базальтов.А спросите: почему позабросил? Да то, знаете ли, несчастная любовь, то долги карточные… И, в общем, не до того мне стало. Да и годы мои теперь уже далеко не те, что были прежде! Шутка ли сказать − ведь через какие-нибудь пять лет мне стукнет все тридцать. (Горько и умудрённо усмехается.) Ну а после тридцати лет − ну что это за жизнь?

Ладогин усердно кивает. Сочувственно улыбается.

Тут и так уже, можно сказать, одною ногою в могиле стоишь, а тут ещё и этот… как там у Вергилия? «Неумолимый времени полёт!» − вот как у него сказано. Такие вот наши годы… А вы говорите: химия, алхимия! (Зевает.) Какая уж теперь для меня может быть химия?

Ладогин.Господин Базальтов, но до меня дошли сведенья из достоверных источников, что вы в своих химических штудиях − случайно или нет, про то судить не смею − натолкнулись на один чрезвычайно волнующий меня секрет.

Базальтов.Да уж натолкнёшься! В этой скотской жизни на что только не натолкнёшься!

Ладогин.Вы, я слышал, изобрели некое необыкновенное вещество, которое таким образом воздействует на человека, что делает его легко управляемым, покорным.

Базальтов.Ну, изобрёл! Ну и что! Толку-то от этого! Разве с нашим народом и без того трудно управиться? Вместо моего вещества ему вполне подойдёт и водка… (Смеётся.) И плётка! А тогда − знай себе приказывай ему и приказывай, погоняй да погоняй, а он и будет тащиться с ярмом на шее туда, куда ему прикажут.

Ладогин.Осмелюсь возразить: это не совсем так. Не всякого одолеешь водкою да плёткою. Да и после водки − какая работа? С другой же стороны − законы теперь уже не те, что были ранее. Плёткою нынче не помашешь, как прежде. А вот ежели бы с вашим бы да средством да поехать бы в какую-нибудь дикую страну − в Африку, в Южную Америку… И хоть там рабство и отменено, а можно было бы с помощью вашего «лекарства» завести какое-либо своё хозяйство − плантацию, заводик, рудничок.

Базальтов.Не понимаю, зачем так далеко забираться в поисках дикости? России вам мало, что ли? С нашим-то русским мужиком и основывайте любое предприятие − и рудничок, пожалуйста, вам, и плантацию!

Ладогин.Осмелюсь возразить: вот ведь слуга ваш, Тришка, лежит и не встаёт; и вы ничего с ним поделать не можете. Нет уж. Мне бы с неграми предпочтительнее было бы.

Базальтов.Так разве ж мой Тришка − это русский мужик? Это ведь так себе − бывшая собака бездомная. Всю жизнь в грязи и в помоях ковырялся, а я его из жалости подобрал, да человеком сделал. А настоящему русскому мужику моё вещество − ни к чему. Стало быть, это моё изобретение − у нас, в России, столь же нелепо, как если бы я открыл в природе новый газ, способный заменить обычный воздух. А зачем людям новый воздух, когда и старого кругом полным-полно? Дыши себе и дыши.

Ладогин.И всё же, продайте мне ваше изобретение.

Базальтов.Да на что оно вам? Неужто и в самом деле в Африку поедете?

Ладогин.Может, и поеду. А может быть, и не поеду.

Базальтов.Честное слово, понять мне вас трудно. Ехать куда-то… С изобретением, которое никому не нужно…

Ладогин (успокаивающе, убаюкивающе) . А кто ж и говорит, что нужно? Не нужно. Не нужно. Вот потому и продайте. А я вам за него заплачу: пятнадцать рублей.

Базальтов.Вот вы лучше бы купили у меня проект вечного двигателя! А с вечным бы двигателем − такие бы дела закрутили!..

Ладогин.Спасибо, спасибо… Это − как-нибудь в другой раз…

Базальтов.Или проект громоотвода. Я такой громоотвод изобрёл!

Ладогин.В другой раз − с величайшим удовольствием куплю и вечный двигатель, и громоотвод, и проект вашего города будущего!.. Но сейчас − продайте мне ваше «лекарство».

Базальтов.Право, даже и не знаю. Торговать пустотою, воздухом − оно даже как-то и грешно… Да возьмите вы моё открытие так. Задаром. Вон на той полке лежит моя тетрадь, где я всё это когда-то записывал. Красненькая такая… (Смеётся.) Там и все опыты мои описаны, и рецептура вся… Я опыты свои над этим самым Тришкой и проводил. Поверите ли? Бывало дам ему дозу, а он её − как примет! И тот же час станет − ну как шёлковый! Но потом я понял, что с ним можно легко обходиться и без этого: двинешь его иной раз по мордасам − и тот же результат. А нет, так и кулак ему просто покажешь, а он уже лезет целовать тебе руку за то, что кулак этот остался в бездействии. Эй, Тришка! Сукин сын! Подай господину − как его там − тетрадку! Слышь ты, что тебе барин велит?!