Леонгард Франк - Пьесы [Авторский сборник]

Убийца (кладет руку себе на затылок) . Моя голова упадет в ящик, покатится, повернется чуть-чуть и затихнет… В профиль! В профиль! (Снимает руку с затылка, рассматривает ее, словно она в крови, опускает ее и встряхивает. Смотрит на одноглазого.) А глаза, мои глаза, они будут тогда закрыты?.. Или открыты?.. Увидят ли мои глаза хоть на секунду стенку ящика? Голова же упадет очень быстро. Вы должны это знать, ведь вы приговорили меня к смерти!

Одноглазый, совершенно сникнув, делает движение, чтобы уйти.

(Строго, шепотом.) Останьтесь!.. И будет ли тогда какое-то время действовать мой мозг? Можно ли рассечь мысли топором? (С неопровержимой уверенностью.) Нет, топором их не разрубить. Чудовищным усилием моя голова, лежа в профиль в ящике, додумает последнюю мысль. (Делает шаг по направлению к одноглазому, останавливается перед ним. Тихо, с глубоким презрением.) Жалкий предатель! (Вдруг с ненавистью.) Уходите!

Одноглазый, шатаясь, уходит.

Тюремщик (отпирает дверь, выпускает его, снова запирает; оборачивается) . Ну что, вы хотите видеть ее?

Убийца (с молниеносной быстротой отскакивает в сторону, словно уклоняясь от пули; в ужасе) . Я не могу видеть свою Мать!

Тюремщик. Она стоит снаружи… Такая маленькая женщина.

Убийца. Но ведь я же не могу видеть свою мать!

Тюремщик (безжизненно, как и все, что он делает и говорит) . Она же здесь. Приехала издалека. (Смотрит на часы.)

Убийца (обессилев) . Неужели я все-таки должен увидеть ее?

Тюремщик направляется к двери.

(Кричит.) Стой! Это невозможно!

Тюремщик отпирает дверь.

Входит мать, маленькими шажками бежит к убийце, который нечеловеческим усилием овладевает собой. Протягивает ему руку.

Мать. Не знаю, что и сказать тебе.

Убийца (обычным голосом) . Устала?

Мать. Да… Посижу немного. (Осторожно присаживается на нары, на самый краешек, сумочку положив на колени.)

Убийца (помолчав) . Что отец?

Мать. Сидит, уткнувшись в свои газеты… Кланяется тебе.

Убийца. И ты… ты тоже поклонись ему от меня.

Мать. Он сказал: наверно, мы должны были дать тебе эти сто марок… Если бы мы все продали: мебель и его серебряные часы…

Убийца (без всякого выражения) . Вот как!

Мать (поднимает на него глаза; с болью, словно каждое слово — это капля крови из ее сердца) . Скажи, ты ведь это сделал не из-за ста марок, нет? Я же знаю тебя… Отец никогда не отличался особым умом, сколько я его знала. Такова уж твоя судьба, иначе, видно, не могло быть… Я больше не верю в бога. Ведь я молилась.

Убийца, зарыдав, падает перед матерью, пряча голову у нее в коленях.

Мать (наклоняется к нему, гладит по голове) . Тебя остригли наголо?

Убийца (выпрямляется со стоном) . Иди, мама, иди теперь!

Мать (испуганно, поняв, что она мучает его) . Сейчас, сейчас пойду… О господи! (Встает, делает шаг и останавливается.)

Убийца (весь дрожа) . Уходи, мама!

Мать (испуганно) . Иисусе Христе, ухожу! (Делает еще несколько шагов, снова останавливается, смотрит на нары.) Нары-то здесь жесткие, должно быть. (Вынимает из сумочки маленькую белую подушечку.) Положи ее себе под голову. Я и наволочку свежую надела… Ну, я ухожу.

Убийца, сделав над собой нечеловеческое усилие, берет подушечку.

Вот теперь попрощаемся. (Улыбается странной улыбкой.) Теперь ведь я тоже умру.

Тюремщик отталкивается от стены.

Убийца (изнемогая от любви к матери) . Мама! Добрая моя, хорошая моя мама…

Мать (рыдая) . О господи! (Быстро семенит к двери.)

Тюремщик следует за ней. Убийца, затаив дыхание, в страхе широко раскрыв глаза, смотрит ей вслед. Когда она выходит, он как подкошенный падает на пол. Пауза. Затем Убийца, шатаясь, медленно приподнимается и садится на полу, глядя перед собой остекленевшими глазами. Серый квадрат окна чуть розовеет, потом освещается солнцем. Тоненький солнечный луч дрожит в камере, он падает на стену, на сидящего убийцу. Щебечет птица. Еще раз — подольше. Убийца поднимает голову, в беспомощном ужасе поворачивается к окну. Кладет обе руки на затылок и кричит протяжно, все громче и громче.

Входят тюремщик и священник.

Убийца (не глядя на вошедших, встает, бросается к священнику и падает перед ним на колени; умоляющим голосом) . Помогите!

Священник опускается тоже. Оба на коленях в профиль к зрителю.

Помогите! Помо…гите!!!

Священник. Всемогущий господь… вам поможет. (Молитвенно складывает руки. Беззвучно молится.)

Убийца (резко, гортанным голосом) . Господь? (Дико вскрикивает.) Вон! Вон отсюда! (Вскакивает.) Где-то щебечет птица, (Смотрит на окно. И пока он переводит взгляд с окна на стену, па лице его появляется выражение огромного счастья, освобождения. Он сошел с ума.) Река! (Показывает вдаль, словно видит все это.) Чудесное утро! Туман поднимается над лугами. (Присматривается.) Плот! (С восторгом прислушивается.) Вы когда-нибудь слышали, как поют плотовщики? (Поднимает руки, словно берется за рулевое весло, подражая плотовщикам; идет, нажимая на воображаемое весло грудью, через всю камеру, будто правит плотом. Выпрямляется, тянет «весло» на себя; двигаясь в обратном направлении, повторяет все сначала. Вдруг начинает громко петь, расставив ноги, пританцовывая на месте и слегка нагнувшись вперед.)

Священник (испуганно и громко читая молитву) . Святая Мария, матерь божья, благословенная в женах, благословен плод чрева твоего, Иисус Христос…

Убийца (сжав кулаки, ликующе кричит) . Да будет проклят плод женского чрева! (Поет вторую строфу, расходится все больше, приплясывая; ликующе выкрикивает каждое слово.)

Пока убийца еще поет, священник поднимается с колен, крестит его и, испуганно пятясь, движется к двери. Тюремщик выпускает священника, запирает дверь.

(Приплясывая.) «…Пусть мне она не махнет рукой…». (Шатаясь, натыкается на нары, падает на них. Сидит, тяжело дышит. Улыбается во все лицо.)

Тюремщик (собирая со стола нетронутый хлеб и тарелку с цветной капустой, про себя) . За двадцать лет моей работы это семнадцатый. И все они сходили с ума. (Ставит поднос на табуретку, собирает со стола.) Один съедает сразу целого гуся, другой буйствует, третий становится тихим, как дитя… И все это потому, что они спятили. А вот он поет и думает, что это ему поможет… А может, и так! (Взяв поднос, хочет уйти из камеры.)