Леонгард Франк - Пьесы [Авторский сборник]

Тюремщик. Вы предпочитаете красное вино?

Убийца глядит на него, моментально вскакивает, отходит, пятясь к левой стене, чтобы быть хоть чуть-чуть подальше от смерти, прижимается к стене всем телом и руками, как ребенок, который не хочет есть.

Если вы предпочитаете красное вино, вам стоит только сказать.

Убийца. Мне это выпить? (Отводит одну руку от стены и подносит ко рту.) Туда, в рот? А в шесть? Что с ним будет в шесть?

Тюремщик (придвигает тарелку) . Цветная капуста.

Убийца (повторяет эти слова с таким видом, будто в них заключен глубочайший смысл бытия) . Цветная… капуста.

Тюремщик. Поешьте. Это вкусно.

Убийца (с безумным видом) . А как вы думаете, опоясывающие боли жирные?

Тюремщик (бросает быстрый взгляд на убийцу, нисколько не удивляясь, словно ожидал этой перемены, которую нередко наблюдал у других смертников; подвигает хлеб) . Теплый еще.

Убийца (будто найдя разгадку, строго и сурово, отчеканивая слова) . Опоясывающие… боли… жирные… (Неподвижно смотрит перед собой.)

Тюремщик (как будто говоря себе: «Меня ничем не удивишь») . Да-да. (Идет к двери, открывает ее. Выходит, запирает.)

В камере становится совсем темно. В яркой узкой полосе света, падающей параллельно рампе, справа проходит тюремщик с пустым подносом.

Слева, продолжая разговаривать, появляются защитник весь в черном и одноглазый в сером костюме.

Одноглазый (в чрезвычайном волнении, как человек, обремененный тяжкой виной и мучимый укорами совести) . Я предпринял все: я был у министра, я…

Защитник (так же волнуясь, но вместе с тем пытаясь сохранить присущее ему спокойствие) . Надо было думать об этом раньше. Почему же вы проголосовали «за»? Теперь уже поздно.

Одноглазый (вне себя, беспомощно) . Я хочу видеть его. Он должен знать, что я… Пусть он знает по крайней мере, что я буду горько раскаиваться всю жизнь.

Защитник. К сожалению, ваше раскаяние ему не поможет! (Приставив указательный палец к груди одноглазого, резко.) Вам оно, впрочем, тоже не поможет. Никто на этом свете не снимет с вас ответственности, господин профессор.

Одноглазый (удрученно) . Я знаю.

Слева появляется высокий, толстый, добродушный второй присяжный.

Защитник (второму присяжному) . Ах, это вы вызывались быть свидетелем при казни. На здоровье! (Резко.) На здоровье, господа! (Хочет уйти.)

Второй присяжный (кричит ему вслед, словно оправдываясь) . Я считаю, что, если у тебя было мужество подписать смертный приговор, надо иметь мужество присутствовать при казни!

Защитник. Очень хорошо! Великолепно! Я бы сделал еще один шаг. Если бы я был господом богом в Германии, я бы издал закон: тот, кто подписывает смертный приговор, должен сам рубить голову. Собственноручно! Тогда, быть может, было бы меньше смертных приговоров. Во всяком случае, я так думаю! (Уходит направо.)

Оба присяжных стоят молча.

Второй присяжный (качает головой, задумчиво) . Такой спокойный, скромный человек! Он у меня всегда сигареты покупал. Самые дешевые! Пяток за десять пфеннигов! Ведь у меня табачный магазин. Иногда в долг брал. Скромный очень!.. И подумать только, такое натворил! (Лицом к лицу с одноглазым.) А ведь я очень сомневался, подавать ли мне свой голос «за»? И не только я! Еще несколько присяжных. Вы же знаете — мы очень сомневались!.. (Сжимает руки, потрясая ими перед одноглазым; громко.) Но вы нам так великолепно разъяснили, господин профессор, почему общество вынуждено защищаться, как бы ни обстояло дело… так убедительно разъяснили (разводит руками и резко опускает их) , что мы уже не могли поступить иначе.

Одноглазый, затаив дыхание, изо всех сил старается не потерять самообладания. Слева входит мать с маленькой дорожной сумкой в руках. Глаза у нее заплаканы. Она беспомощно озирается по сторонам.

(Взглядывает на часы. Торопливо.) Сейчас без четверти шесть! Надо идти вниз. Кажется, пора. (Протягивает руку одноглазому, который, застыв в ужасе, этого не замечает.) Да, тяжело. (Уходит направо.)

Одноглазый (тихо) . Вы его мать?

Мать. Да… Ох, господи… Вы один из тех, кто судил его?

Одноглазый невольно кивает головой. Слева направо быстро проходит тюремщик, он в белом фартуке, в руках у него какой-то блестящий инструмент.

Вы поступили с ним несправедливо. Очень несправедливо. (Пауза.) Теперь вот и я умру. Я же его родила. (Семенит дальше.) О господи! (Уходя направо.) Я же его родила.

Одноглазый (с тяжелым чувством) . Как чудесно она решает проблему ответственности. Теперь вот и она умрет. Она же его родила. (Тоже уходит направо.)

Освещается камера. Входит тюремщик в белом фартуке, запирает за собой дверь.

Убийца выпрямившись сидит на табуретке спиной к откидному столу и бессмысленно переводит взгляд слева направо, справа налево.

Тюремщик (подходит к убийце, подносит машинку для стрижки волос к его затылку) . Так надо.

Убийца, оцепенев от ужаса, сидит неподвижно, лишь иногда косится на тюремщика. Тюремщик стрижет ему затылок наголо.

Убийца ощупывает рукой свой остриженный затылок, медленно поднимается с табуретки, оглядывается на тюремщика, словно сейчас только поняв, почему его остригли, и в невыразимом ужасе застывает, держась за затылок и глядя на тюремщика.

Тюремщик. Вас здесь пришел навестить один присяжный… Если вы его хотите видеть.

Убийца, все еще держась за затылок, в страхе отступает назад, к стене. (Идет к двери, отпирает.) Пожалуйста!

Пошатываясь, входит одноглазый, растерянно смотрит на убийцу.

Убийца (все еще выпрямившись, стоит у стены, разглядывает одноглазого; медленно поднимает указательный палец, негромко) . Иуда! Вы поняли меня и все-таки предали!

Одноглазый опускает голову, губы у него дрожат.

(Медленно приближается к одноглазому, останавливается перед ним на расстоянии метра и заставляет его поднять голову. Прижимает руки к вискам. Со слабой, презрительной улыбкой.) Сколько весит отрубленная человеческая голова?.. Вместе со всем мясом?.. Вместе с глазами! Еще теплая! (Пауза.) Четыре кило? Может быть, пять? Когда еще в ней есть кровь!

Одноглазый, дрожа всем телом, снова опускает голову.

Тюремщик, повернувшись к стене, берет табак из табакерки.