Леонгард Франк - Пьесы [Авторский сборник]

Хозяйка. Комнатка его так мала, что она нагревалась…

Председатель. Уважаемая, подождите, пока вас спросят!

Хозяйка. …от одной свечки.

Председатель (жильцу) . Благодарю вас.

Хозяйка. А вот за уголь он мне так и не заплатил.

Председатель (строго) . Садитесь!

Хозяйка неохотно садится.

(Защитнику.) Вы требуете, чтобы обвиняемому, поскольку я не могу поверить в его вздорные объяснения, были предъявлены другие мотивы преступления. (Всему суду.) Из того, что мы вчера и сегодня слышали от свидетелей, совершенно ясно следует, что обвиняемый вел паразитический образ жизни… Другие мотивы? Такой никчемный человек способен на все. Это же понятно. Гораздо понятнее тех мотивов, которые выдвигает сам обвиняемый! Или вы всерьез думаете, что обвиняемый стал бы другим человеком, настоящим человеком, если бы он в своей жизни выпил на один стакан молока больше? (Улыбаясь, обводит взглядом присяжных.)

Некоторые присяжные одобрительно кивают. Одноглазый недовольно и сердито качает головой.

Защитник. Для сына богатых родителей, может быть, не было бы унизительным стоять под забором, пока его товарищи спокойно сидели в закусочной и пили молоко. Для здорового, но бедного ребенка, может быть, тоже нет. Однако если налицо крайняя бедность и особая чувствительность, как в данном случае, подобные унижения могут иметь поистине решающие последствия. В результате этих странных педагогических приемов страдает обвиняемый.

Председатель (с наигранной нервозностью) . Но отчего же? Оттого, что он в жизни получил на стакан молока меньше?

Убийца. Не только поэтому. Тем или другим способом он лишил меня множества вещей. Он разрушил во мне чувство собственного достоинства… Подумайте только: если бы он тогда не заставил меня стоять под забором, потому что у меня не было десяти пфеннигов на молоко, быть может, неделю спустя, когда солдаты вылили на меня ведро с помоями, я бы кричал и ругался. А так я подумал, что каждый имеет право делать со мной все, что захочет. (Взволнованно.) В том-то и ужас, что я не ругался, а тихонько ушел. Потом, когда я вырос, я вел себя так же.

Председатель. Да, но чем виноват учитель, что солдаты вылили на вас ведро с помоями? Быть может, они разозлились на фельдфебеля, а тот на капитана, и так далее, вплоть до генерала. Но не станете же вы обвинять в этом учителя?

Убийца (продолжая свою мысль, скорее для себя) . Когда я в тот раз сидел в комнате учителя, все унижения, которые он мне причинил, вдруг ожили во мне, и моя ненависть задушила его. Я был лишь орудием убийства, воли у меня не было.

Председатель (сухо) . Ах, пожалуйста, оставьте это! Мы уже слышали от экспертов, что вы в состоянии отвечать за свое преступление. Не было воли? Напротив! Вы подождали, пока ушли ученики, потом побеседовали с учителем о школьной экскурсии, причем достаточно подробно, как вы сами заявили, и только потом задушили его. Совершенно спокойно, не спеша. (С сожалением пожимает плечами.) С точки зрения здравого смысла это преднамеренное убийство. (Наклоняется вперед и, ожидая ответа, смотрит на убийцу.)

Убийца. Этот ужасный случай можно сравнить с горным обвалом.

Председатель (со злобным весельем) . Вы называете свое преступление несчастным случаем?

Убийца. В глубине земли происходят сдвиги, поверхность смещается, и от этого погибает человек. Все унижения, выстраданные мною, вызвали… неизбежный взрыв ненависти, и от этого погиб учитель… И, может быть, больше по своей собственной вине, чем по моей.

Председатель упирается кулаками в стол и, расставив локти, возмущенно возводит глаза к небу, словно желая сказать: «Это же неслыханно!» Смотрит на прокурора.

Прокурор. То, что обвиняемый, как человек весьма развитой, будет пытаться затемнить ясные причины преступления фантастическими историями, можно было предвидеть и, в конце концов, по-человечески даже и понять. Но что он обвиняет в убийстве свою же жертву, этого старика, вся жизнь которого была полна трудов, и считает его виновным в убийстве, жертвой которого тот стал, более, чем самого себя, — это можно квалифицировать лишь как преступное недомыслие.

Защитник (спокойно, быстро и уверенно) . Если отвергнуть эти мотивы, человека можно обвинить в недомыслии. Если признать их, окажется, что он рассуждает логично. (Улыбается с сознанием собственного превосходства.) Все зависит от того, как к этому относиться.

Прокурор (злобно, как учитель, улыбается) . Я спокойно могу предоставить господам присяжным судить о том, кто виновен — жертва или убийца.

Председатель (иронически) . Итак, по вашему мнению, учитель — жертва несчастного случая, скажем, землетрясения. Так что мы здесь ни при чем… Как же так? Между вами и земным шаром есть все-таки некоторая разница, убийство — не землетрясение. (Улыбаясь, смотрит сначала на присяжных, затем на прокурора.)

Прокурор (присяжным) . В таком случае, каждый ученик мог бы убить своего учителя.

Несколько присяжных одобрительно кивают.

Защитник (присяжным) . Возможно, обвиняемый справился бы с ядом, которым учитель отравлял его долгие годы, если бы жил в благоприятных условиях. Но обвиняемый с самого детства и до настоящего времени жил в ужасающей бедности. Он и утверждает, что беспрерывные унижения уже в раннем возрасте уничтожили в нем чувство собственного достоинства и сделали его неспособным бороться за свое существование. Обвиняемый является, таким образом, жертвой не только своего учителя, но и определенных социальных условий. И с этой точки зрения вы, господа присяжные, должны судить о том, заслуживает он смерти или же понимания и снисхождения.

Прокурор. Подумайте, пожалуйста, и о том, вправе ли те миллионы честных мужчин и женщин, которые вынуждены в нашей стране вести трудную и подчас безуспешную борьбу за существование, вправе ли они без особых размышлений убивать первого попавшегося человека, более состоятельного, чем они.

Председатель (убийце) . Кстати, быть может, вы так и думаете?

Убийца (спокойно) . Нет. Но я считаю, что почти все преступления — результат неправильного воспитания и безнравственных социальных условий.

Председатель. А сами убийцы ни в чем не виноваты, не так ли?

Убийца (спокойно) . Виновато все человечество. Только эта всеобщая вина приписывается отдельным лицам.

Председатель (весело) . Да, так что же нам делать, не можем же мы уничтожить все человечество!