Артур Шницлер - Казанова, или Развязка для одной новеллы

Комната Анины и Андреа. Тот же день. В комнате Сантис, Фламиния,

Андреа и Анина.

Из парка доносится шум.

Фламия. Собрались гости.

Андреа. Должно быть, музыканты… Итак, я заканчиваю. Какими словами дамы угощали друг друга и каким действиям подвергали, я умолчу. Важно, что каждая считала свое право на этого «юношу» бесспорным. Разумеется, дамы не могли открыть герою нашей новеллы всей правды и предложить себя на выбор по прихоти, а не по справедливости. Так вот, какова же развязка у этой новеллы? Которой из дам «юнец» действительно принадлежит по праву сердца? Вам, барон, срок дается до конца обеда.

Анина. Я полагаю, под болтовню гостей и звон рюмок барону будет затруднительно сочинить развязку…

Фламия. Пусть сейчас решает, пока он еще относительно трезв!

Сантис. Перед обедом я не умнее, чем тогда, когда встаю из-за стола… А что до этой новеллы, то мудреную загадку скорее решит тот, кто больше изведал бурь в морях страстей. Для запутанной новеллы он мастерски придумает конец… Не трудно догадаться, о ком я говорю…

Андреа, Фламия,Анина (вместе). О Казанове?

Сантис. Конечно же…

Андреа. Но его с нами нет. Утром сегодня он уехал из города.

Казанова (за окном). Это так же верно, как и то, что он уже здесь! И с вами!

Сантис. Казанова?!

Фламия. Шевалье, как мы рады!..

Казанова. Здравствуйте, синьоры… Кажется, в парке накрывают столы? Я попал на обед?

Сантис. Но вам придется еще его заслужить… (Анине и Фламинии.) Не правда ли? (Казанове.) Один вопрос…

Казанова. Какой вопрос?

Фламия. Пожалуйте к нам… Дверь уже открыта…

Казанова. А нельзя ли так?.. Ведь так быстрее… (Вскакивает в окно, спрыгивает на пол. Он в светлом нарядном камзоле, весь в украшениях: кольцах, цепочках и пр.) Вот и я!

Сантис (любуясь нарядом Казановы). Какое щегольство!

Казанова. Вы готовите праздник. Вот я и приоделся.

«О новых модах»

Андреа (ему не нравится затея Сантиса, он заметно нервничает). Однако гости, судя по всему, становятся нетерпеливы…

Сантис (кричит в окно). Начинайте подавать и разливать вино!

«Застольная».

Казанова. Но задайте же наконец свой вопрос…

Сантис. Гм… Ну, как бы спросить яснее…

Фламия (к Андреа). Спросите вы, синьор.

Анина. Да, спроси ты, Андреа.

Андреа. Не я придумал взять судьей Казанову…

Казанова. Здесь кто-то что-то не поделил?.. (К Андреа.) Мой друг, вот долг, я успел отыграть его у аббата… С благодарностью возвращаю вам эти червонцы…

Андреа (принимает деньги, немного колеблясь ). Воздаю вам должное, шевалье, вы были осведомлены лучше меня: наш полк в самом деле уже завтра вечером выступает в поход…

Анина. Андреа…

Андреа. И нам необходимо еще проститься с хозяевами, а тебе, Анина, еще и собраться в дорогу. Твой учитель, болонский профессор, вероятно, уже беспокоится, что наше путешествие затянулось.

Анина. Сначала я хочу знать развязку новеллы! Надеюсь, шевалье поможет нам в этом…

Казанова. Судя по тому, с какой поспешностью господин Басси собрался в поход, испанцы ведут себя не подобающим образом. Я весьма сожалею, что из-за надвигающейся войны синьоре Анине придется пожертвовать многими часами, которые она посвящала науке… А что будет война, я не сомневался и раньше — в нашем Совете сидят опытные мошенники и плуты, которых и близко нельзя подпускать к политике…

Анина. Боюсь, даже война не в силах оторвать меня от любимого занятия — ведь некоторые математические проблемы преследуют меня постоянно.

Казанова. Позволительно ли мне будет знать, что за высокие и столь навязчивые проблемы занимают синьору?

Анина. Во всяком случае, они не имеют ничего общего с той печально знаменитой каббалой, в которой, по рассказам, весьма сведущ шевалье де Сенгаль.

Казанова. На вашем месте я бы воздержался отзываться о каббале с нескрываемым пренебрежением… В Священном писании упоминается о божественной природе числа «семь», а о глубокомысленном и пророческом значении числовых пирамид…

Сантис. Прошу прощения, шевалье… Господин Басси, как автор новеллы, ждет от вас развязки сюжета. Итак… жили две юные сестры. Одна была моложе другой… но обе были юны…

Андреа. Можно опустить излишние подробности…

Сантис. Итак, две девицы из порядочного дома… Отец скончался…

Казанова. От какой болезни?

Андреа. Не установлено.

Сантис. Но мать жива… Сестры радуются…

Казанова. Чему же?

Сантис. Что не круглые сироты… Итак, одна из них, младшая, просватана. Другая не может уснуть на одиноком ложе…

Андреа. К чему вы это?

Сантис. Не прерывайте. Я теперь поэт.

Андреа. Я спешу опустить подробное описание бурного финала. Скажу лишь: они притязали на юношу обе! В порыве страсти они потеряли благоразумие… Одна — потому что он принадлежал ей, хотя и не знал, в чьих объятиях утопал в ту ночь… Случайным счастье младшая сестра не была, видимо, сыта… А старшая, которую он считал своею, терзалась неутоленной страстью…

Казанова. Жестокое заблуждение с его стороны… (Анине.) Впрочем, ошибаются не только посредственности. Вольтер переоценивает достоинства своей «Девственницы» в такой степени, что всерьез считает сочинения Мерлина глупостью. «Ах, милейший Казанова, я не на шутку на вас сердит. Разве могут меня интересовать сочинения господина Мерлина?»