Сергей Ермолинский - Синее море

П л е х а н о в (повысив голос) . Однако я думаю, я уверен, что я и моя группа были и остаемся центром русских революционных марксистов. (Первым пропуская Владимира Ильича в кабинет.) Это именно так и именно потому, что мы — порвали. Вы сказали — естественно? Это так же естественно, как и то, что вы здесь, Ульянов. Прошу, садитесь. (И сам опустился в кресло за большой письменный стол.)

Розалия Марковна чуть задернула занавеску, чтобы солнце не мешало ему.

Я внимательно следил за вами и искренно радовался тому, с какой великолепной резкостью вы, подхватывая мою линию, выступили против экономистов. Вы просто вышвырнули Кускову и Струве за пределы революционной мысли. Да, да. Вы еще молодой человек, но уже достигли заметного влияния в своей среде, а ваша идея издавать «Искру», как я уже говорил в саду, обнаруживает в вас незаурядные способности организатора. Браво!

В л а д и м и р И л ь и ч (очень сдержанно) . Не так уж я хорош, Георгий Валентинович.

П л е х а н о в. Не собираюсь говорить комплименты… (Помолчав.) Ну что ж… (Еще помолчав.) Приступим к делу. (Взял несколько листков, пробежал их глазами.) Разумеется, я буду участвовать в газете. Вот и Вера Ивановна может подтвердить, как я отнесся к этой вашей затее.

З а с у л и ч. Горячо одобрил. Ведь наши связи с Россией почти совсем потеряны…

П л е х а н о в. Н-нет. И я не придаю газете столь решающего значения, как некоторые.

А к с е л ь р о д. Но, Жорж! Мы не случайно говорили, что именно вы должны ее возглавить…

П о т р е с о в. Георгий Валентинович!..

З а с у л и ч. Конечно! Кто же не понимает, как это необходимо для успеха дела.

Владимир Ильич настороженно молчит.

П л е х а н о в. Вот… Проект заявления от редакции. Это, конечно, написано вами?

В л а д и м и р И л ь и ч. Да.

П л е х а н о в. Ваша группа вся солидаризируется с этим текстом?

П о т р е с о в. Да, да. Его обсуждали в Питере, в Москве, в Пскове, Нижнем, Уфе… Подольске… Самаре…

П л е х а н о в (развел руками) . Ну, тут, как говорится, после драки кулаками не машут!

В л а д и м и р И л ь и ч. Нет, почему же? Если есть возражения, поправки, мы только этого и ждем.

П л е х а н о в. Но, видите ли… Я беру листок. Читаю. И… не верю своим глазам.

В л а д и м и р И л ь и ч. Что же именно показалось вам странным?

П л е х а н о в. Странным? Нет. Несовместимым. Будущая газета, по вашему же определению, должна служить цели объединения всех русских социал-демократов в одну партию. И тут же вы пишете: в газете необходима полемика между всеми оттенками русской социал-демократии. Не вижу логики.

В л а д и м и р И л ь и ч. Это не так, Георгий Валентинович. Мы отнюдь не намерены сделать наше издание простым складом разнообразных воззрений. Это будет бой. Открытый бой ревизионистам. Наша партия только еще складывается, и надо провести четкую грань. Было бы близоруко замазывать углы и не видеть этого.

П л е х а н о в. Близоруко? (Он вспыхивает, но сдерживается, улыбается.) В вас так и прорывается, что каждый инакомыслящий чуть ли не злодей. Нельзя же так!

В л а д и м и р И л ь и ч. Когда борьба достигнет решающей силы…

П л е х а н о в. Когда еще будет! А пока… Пока что для нас с вами близоруко поворачиваться спиной даже к либеральной буржуазии. Вы не находите?

В л а д и м и р И л ь и ч. Не нахожу.

П л е х а н о в. Тогда позвольте спросить: кто же окажется читателем вашей газеты?

В л а д и м и р И л ь и ч. Рабочие.

П л е х а н о в (нервничая) . Я задолго до вас утверждал, что в конечном счете — в конечном счете — пролетариат станет решающим фактором. Но я никогда не призывал к скороспелым выводам! Марксизм — трезвая штука, Ульянов. А вы забегаете вперед!

В л а д и м и р И л ь и ч. Я не забегаю.

П л е х а н о в. Нет, забегаете! Даже в деталях, в деталях… (И опять сдержавшись и мягко, как о пустяках.) Вот, например, вы изволили приглашать меня в руководители газеты, а сами заранее все решили. Вы решили даже, где будет находиться редакция, типография… Как же так?

В л а д и м и р И л ь и ч. Могу объяснить.

П л е х а н о в. Нет, позвольте! Я обретаюсь в Швейцарии, Вера Ивановна и Павел Борисович — тоже, а газета — в Германии?

В л а д и м и р И л ь и ч. Да, в Германии. В Лейпциге или в Мюнхене. Хотя бы по одному тому, что оттуда легче будет организовать переброску газеты в Россию и легче соблюсти конспирацию, потому что здесь, в ваших кафе, полно осведомителей.

П л е х а н о в (встал) . Но если все-таки вашему редактору невозможно переехать в Мюнхен! Он просто не собирается туда переезжать! Не хочет!.. (Несколько секунд болезненно трет виски.) Прошу извинить меня… Мне нездоровится… Я вынужден покинуть вас на некоторое время… (Уходит.)

За ним спешит взволнованная Розалия Марковна. В кабинете остаются Владимир Ильич, Аксельрод, Вера Засулич, Потресов. Все сидят молча, напряженно. Потресов расхаживает по кабинету. Темнеет.

На веранде стоит П л е х а н о в. Вечерние цикады начинают свой томительный, неумолчный хор. Р о з а л и я М а р к о в н а нервно накапывает лекарство.

П л е х а н о в. Вот она, новая Россия.

Р о з а л и я М а р к о в н а (подает ему рюмку с лекарством) . Выпей, дорогой.

П л е х а н о в. Нет, нет… Я абсолютно здоров.

Р о з а л и я М а р к о в н а. И ты думаешь, что ни о какой совместной работе не может быть и речи?

П л е х а н о в (резко) . Я этого не сказал! (И быстро вышел в сад.)

Розалия Марковна осталась на веранде. Двигаясь бесшумно, г о р н и ч н а я зажигает лампы в кабинете, уходит.

З а с у л и ч. Нельзя было не считаться с его самолюбием, я знаю Жоржа…

П о т р е с о в (взорвался, набрасываясь на Владимира Ильича) . Это все вы, вы!.. Не понимаю!.. У нас одна цель, одна — объединение! А вы к чему ведете? К расколу? К дракам?

В л а д и м и р И л ь и ч. Драки будут, и не такие. Привыкайте, Потресов.

П о т р е с о в. Значит, мы для этого ехали сюда из России? Прекрасно, прекрасно… Но что мы будем делать без Плеханова?

В л а д и м и р И л ь и ч (отвернувшись, перелистывает какой-то журнал) . То, что наметили.

А к с е л ь р о д (Засулич) . Это катастрофа для нас.

Все смолкают. Потресов ходит по кабинету взад и вперед. На веранде появляется П л е х а н о в.

П л е х а н о в (Розалии Марковне) . Распорядись, чтобы подали кофе. (И проходит в кабинет. Он входит как ни в чем не бывало, приветливый, даже веселый.) Гм. Смешно говорить… но когда ваши папеньки еще только ухаживали за вашими маменьками, я уже переводил «Коммунистический манифест». Шучу, конечно… Но я вот нарочно ушел, чтоб поразмыслить. И решил. А не лучше ли, если я буду у вас… просто рядовым сотрудником? (Повернувшись к Владимиру Ильичу и Потресову.) Вы проделали такую работу, а я много лет не был в России… Да, давно не был! Не знаю, как выглядит мой Тамбов! Отстал в эмиграции. Постарел. Стал б л и з о р у к и м.