Марк Розовский - Драматургия в трех томах. Том третий. Комедии

ГУРЬЯНОВ.Кто-кто? Васька Сталин.

ЖЕНЕЧКА.Кто-кто?

ГУРЬЯНОВ (подходит к дверям, проверяет, заперты ли они). Вот тебе на! Приехали! Василий Иосифович Сталин!

ЖЕНЕЧКА.При чем тут Васька Сталин?

ГУРЬЯНОВ.Да при том! Черт рыжий! Какую команду угробил! Ребят золотых погубил! Короче говоря… В 40-х была команда ВВС. Только относилась она не к Военно-Воздушным Силам, а принадлежала лично сыну Иосифа Виссарионовича. Васька Сталин что хотел, то и делал с командой. Любил погулять. Ну, короче, он становится главным меценатом и покровителем хоккейной команды ВВС, где собирает для своего услаждения лучшие в то время хоккейные силы.

ЖЕНЕЧКА.Слушай, Михалыч, много всяких слухов ходит по этому поводу. А как на самом-то деле это было?

ГУРЬЯНОВ.Не знаю. Но мне говорили так: должны они были лететь в конце 40-х на календарный матч.

ЖЕНЕЧКА.В Челябинск?

ГУРЬЯНОВ.В Свердловск. Надо вылетать, а погода нелетная. Ну, Васе Сталину докладывают: так, мол, и так, погода нелетная – лететь нельзя. А он: что-что? Нельзя? В русском языке есть слово такое – «нельзя»? Первый раз слышу. А ну, марш в самолет!

В раздевалку с катка входит Шаровский, стоит у двери, слушает.

Стоят. Медлят: ну, погода-то нелетная. Он тогда размахивается – и в морду одного бьет. Кобуру распахивает, ТТ-шник свой вынимает и говорит: «Кто в самолет не пойдет – на месте положу как изменника Военно-Воздушных Сил. Ясно?»

ЖЕНЕЧКА.Ясно!

ГУРЬЯНОВ.И погода, понимаешь ли, сразу стала ясная! А вот под Челябинском как раз самолет и… Ну, все до одного погибли.

ЖЕНЕЧКА.А Бобров?

ГУРЬЯНОВ.А Боброву повезло. Он, говорят, с тем же Васькой Сталиным нализался и к самолету опоздал.

ЖЕНЕЧКА.Вот судьба! Слушай, а с ним-то что?

ГУРЬЯНОВ.С Васькой? Допивать пошел. Нет, ну перед папашкой пришлось, конечно, отчитаться. Извини, говорит, папаша, накладочка вышла! Ну, тот выслушал и говорит: «Ты, Василий, из всего случившегося должен сделать один вывод: кадры нужно беречь в любую погоду. Потому как кадры решают все». Понял? А ты говоришь, Фурманов! Тьфу, Фурманов! (Плюет на пол.) А Шаровский тем более! Тьфу, Шаровский! (Плюет еще раз.) Птичка-невеличка!

ЖЕНЕЧКА.Птичка-то птичка, а такую коровью лепешку на голову обрушил!

ШАРОВСКИЙ (подходя) . Ну зачем же коровью? Я все-таки человек, Женечка!

ЖЕНЕЧКА.Здравствуйте, Анатолий Борисович!

ШАРОВСКИЙ.Молодцы, ох, молодцы! Как это вы умеете все с ног на голову поставить! Но по возвращении на родину (указывает на флаг, висящий в углу, видит, что флаг американский, спохватывается и показывает на другой угол, где висит флаг СССР) в своем отчете я должен буду указать, что старший тренер Николай Михайлович Гурьянов вел антисоветские разговоры, а врач-психолог команды Евгений Ларкин эти разговоры не только не пресек, но и поддерживал.

ЖЕНЕЧКА.Чего пресек, кого пресек? Не понимаю.

ШАРОВСКИЙ.Его ты не пресек!

ГУРЬЯНОВ.Меня не пресек.

ЖЕНЕЧКА.Но я же спрашивал!

ШАРОВСКИЙ.И тем самым не пресекал, а поддерживал!

ГУРЬЯНОВ.Ты вопросы задавал?

ЖЕНЕЧКА.Задавал!

ГУРЬЯНОВ.Правильно, то есть ты меня провоцировал!

ШАРОВСКИЙ.Ну, хватит! Антисоветские разговоры можно слушать и не пресекать, а можно сразу брать и…

ЖЕНЕЧКА.Стучать!

ШАРОВСКИЙ.Ну, не надо. Зачем же так! Писать! Писать, куда следует. А ты не сделал ни того ни другого.

ЖЕНЕЧКА.И вот что я вам скажу, Анатолий Борисович, в одном я прав: я слушал, а вы – нет.

ШАРОВСКИЙ.Ну, я тоже случайно… послушал.

ЖЕНЕЧКА.Но ни перед кем, ни перед вами я отчитываться не собираюсь. И эта ваша заграница мне не нужна. В гробу я вас видал. В белых тапочках.

ШАРОВСКИЙ.Где он меня видал?

ЖЕНЕЧКА.В гробу!

ШАРОВСКИЙ.В чем это я там?

ГУРЬЯНОВ.В чем, Жень?

ЖЕНЕЧКА.В белых тапочках с синей каемочкой. Ваш динамовский…

ШАРОВСКИЙ.Вот, вот так вы все и перекурочили! Вы во всем белом. А я в полном де… динамовском обличье. Молодцы, молодцы мужики! Ну, Ларкин, мы об этом с тобой в другом месте поговорим. (Подсаживается к Гурьянову.) Так, ну, вернемся к нашим баранам… ой, то есть к хоккеистам. Звонил в Москву Кувшинникову. Напоролся на Фагеева. Разговаривал с Яковенко. Они в курсе всех наших дел.

ГУРЬЯНОВ.Ну и что Кувшинников с Яковенко?

ШАРОВСКИЙ.Как что? Втык мне делали.

ГУРЬЯНОВ.За Кубарева?

ШАРОВСКИЙ.За вас за всех. За тебя, Николай Михайлович, в первую очередь. Спрашивал, куда Гурьянов смотрит.

ГУРЬЯНОВ.Ты б объяснил: на лед.

ШАРОВСКИЙ.И что там?

ГУРЬЯНОВ.Там хоккей… Игра такая! С палками и резиновым кружочком.

ШАРОВСКИЙ.Вот ты, Николай Михайлович, и признался…

ГУРЬЯНОВ.В чем?

ШАРОВСКИЙ.В том, что, кроме игры, ничего не видишь. А они там в Москве не только игру видят, не только!

ГУРЬЯНОВ.Что же еще?

ШАРОВСКИЙ.Все.

ГУРЬЯНОВ.Что все?

ШАРОВСКИЙ.В общем, так, Николай Михайлович: раз ты от Кубарева ничего не добился, сегодня Кубарев на лед не выйдет.

ГУРЬЯНОВ.Как это не выйдет, как это… Хочешь, чтобы мы проиграли? Без Кубарева мы проиграем, неужели вам непонятно?

ШАРОВСКИЙ.Кубарев на лед с крестом не выйдет!

ГУРЬЯНОВ.Состав команды я решаю!

ШАРОВСКИЙ.Вот и решайте… Я вам дал возможность решать! А вы ничего не решили! Кто отвечает за воспитательную работу? Старший тренер! А если он не может справиться со своим подопечным, мы ему поможем. И мы кое-что поможем решить…

ГУРЬЯНОВ.Ты… вы как со мной разговариваете?

ШАРОВСКИЙ.Как начальник команды. Как руководитель нашей спортивной делегации.

ГУРЬЯНОВ.А я как старший тренер вам говорю: Саша Кубарев – мозг и нерв команды. У него сильный бросок от синей линии – вон, даже ихняя желтая пресса и то в нашем деле понимает!

ШАРОВСКИЙ.А я что, возражаю, чтобы он выступал? Я не возражаю, чтобы он выступал. Я сам спортсмен. У меня шестое место было в Москве… по пинг-понгу. Среди мальчиков. Но я настаиваю… Даже не я, а Кувшинников и Яковенко… Пойми, Николай Михайлович, Москва настаивает, чтобы Кубарев снял этот свой крест, и немедленно!

ГУРЬЯНОВ.Между прочим, это его личное дело.

ШАРОВСКИЙ.Он что – верующий?

ГУРЬЯНОВ (лукаво). Да! Представьте себе, да! Верующий! А мы должны уважать чувства верующих!