Гуго фон Гофмансталь - Драмы

Поэтом становится писатель только тогда, когда он «состраданием узнает», когда он «отдает должное тем силам, которые властвуют над жизнью», когда он становится самым чутким, самым отзывчивым из людей.

В одном из последних стихотворений Гофмансталя, среди нежного весеннего пейзажа шествует юноша. Он спускается подобно Заратустре с горных высот в долину. Его душу теснит богатство взлелеянных им дум и чувств, он ищет тех, кто алчет духовного хлеба. Смиренно идет он навстречу неизвестному. Он забывает о своих сокровищах, он склонен даже ценить их ниже их действительной ценности. «Он вдыхал запах цветов, и ему казалось, что они говорили ему о неведомой красоте, он тихо наслаждался их ароматом и не жалел ни о чем, его радовала только мысль, что он может служить …»

Гофмансталь не был бы членом кружка Стефана Георге, если бы он не исповедовал одинаковое благоговение перед красотою формы.

Мы уже говорили о его высокой оценке слова , как незыблемого элемента красоты среди шаткости всего сущего, но слова, сплетенные в сверкающую огнями ткань стиха , для него представляют нечто священное. «Стих есть ткань из невесомых слов», – говорит он и как бы дает характеристику своего собственного воздушного стиха.

Рядом с тяжелым, будто вычеканенным из золота стихом Стефана Георге и с беспорядочным и небрежным стихом Демеля стих Гофмансталя кажется легким и изящным облаком, за которым сквозит как солнце очаровательная улыбка поэта. Воздушность его стиха неуловима. Он нанизывает ряд намеков, ряд недоговоренных мыслей, мимолетных образов, эти образы похожи на видения сна – едва всплывут, как уже снова погружаются во мрак. Стих Гофмансталя лишен монументальности, яркой неподвижности, он весь зыблется и плывет, как воды венецианских каналов, о которых он говорит в «Авантюристе» . В маленьких стихотворениях, как, например, «Общество», «Тайна мира», «Весенний ветер» , он достигает простоты и вместе утонченной грации гётевской лирики.

К его творческим замыслам как нельзя лучше подходит избранная им форма короткой драмы, необыкновенно сжатой и полной ритма.

«Современная драма, – говорится в журнале Blätterfür die Kunst , – это лирика, только случайно отлившаяся в форму диалога».

Так и у Гофмансталя. Главное содержание его пьес составляют монологи, часто переходящие в дифирамбы. Музыкальная лирика его драм течет свободная и нестесняемая, как волна звуков, порою она переходит в живопись прихотливых настроений, порою вырастает в гимны природе ( « СмертьТициана» ), искусству ( «Авантюрист» ), материнству (монолог Хризотемис в «Электре» ), созерцательной жизни ( « Зобеида» ).

Развязка действия наступает чрезвычайно быстро, она как бы налетает нежданно и захватывает героев врасплох. Но ее неизбежность была заранее намечена поэтом в лирических монологах. Драма дана в душевном состоянии героев, судьбе принадлежит только последний удар, которым обрываются еще звенящие струны души.

Проза Гофмансталя в его коротких статьях по вопросам искусства так же оригинальна и изящна, как язык его стихов. Он отделывает свои очерки и превращает их, в свою очередь, в произведения искусства. В них он разрабатывает свои эстетические взгляды с необычайной тонкостью и во всеоружии знания в области всемирной литературы.

ДРАМАТИЧЕСКИЙ ОТРЫВОК

Поставлен в 19 01 году в Мюнхене на торжестве в память умершего Арнольда Бёклина.

Пролог.

Филиппо Помпонио Вечеллио, называемый Тицианелло, сын великого художника.

Джокондо.

Дезидерио.

Джанино, юноша восемнадцати лет, замечательной красоты.

Батиста.

Антонио.

Парис.

Лавиния, одна из дочерей великого художника.

Кассандра.

Лиза.

Действие в 1576 году, когда Тициан умирал девяносто девяти лет от роду.

Спущен гобеленовый занавес. В просцениуме стоит на низкой колонне бюст Бёклина. У подножия корзина с цветами и цветущими ветвями.

При последних звуках симфонии входит Пролог, за ним его слуги с факелами.

Пролог – юноша в венецианском костюме, он весь в черном, в трауре.

Уходит, за ним слуги с факелами. Просцениум погружается в темноту. Снова звучит симфония.

Бюст Бёклина исчезает.

Затем слышится троекратный удар жезлом. Гобеленовый занавес раздвигается, открывается сцена.

Сцена представляет террасу на вилле Тициана близ Венеции. Позади терраса окаймлена низкой каменной резной оградою, за нею виднеются в отдалении вершины пиний и тополей. В этой ограде левее обозначена двумя вазами лестница, ведущая вниз в сад и невидимая зрителю. Левая сторона террасы спускается отвесною стеною в сад. Эта стена и ограда террасы заросли плющом и ползучими розами, которые вместе с высокими кустами сада и свесившимися ветвями представляют непроницаемую чащу.