Гуго фон Гофмансталь - Драмы

Джанино( глухим голосом ). Очень плохо.
К Тицианелло, который заливается слезами.
Бедный, милый Пиппо!

Батиста. Он спит?

Джанино.Нет, бредит наяву. Палитру
Он требует.

Антонио. Но ведь ее нельзя
Давать ему?

Джанино.Напротив. Врач сказал:
Его не надо мучить. Нужно дать
Все то, о чем он просит.

Тицианелло( в отчаянии ). Все равно,
Умрет он завтра или уж сегодня!

Джанино.Сказал он, что скрывать не смеет больше…

Парис. Не может умереть он! Невозможно, —
Ошибся врач, обманывает нас.

Дезидерио. Как, Тициан, творец великий жизни,
И смерть? Так кто же вправе еще жить?..

Батиста. Но он что чувствует? Опасность видит?

Тицианелло. В бреду воображает он, что пишет
Картину новую, и жутко видеть
Как, задыхаясь, он спешит. Девицы
Ему позируют, а нас он выслал…

Антонио. Но как же пишет он, откуда силы
Берет?

Тицианелло. В загадочном одушевленьи,
Как никогда он прежде не писал,
Как будто повинуясь приказанью,
Мучительно, безумно…

Тицианелло.
Джанино.
Парис.
Что? что с ним?

Паж.О, успокойтесь. Отдан нам приказ
Картины из беседки принести.

Тицианелло. Зачем?

Паж. Он хочет видеть их, сравнить —
Он говорит: те жалкие, плохие —
С картиной новою. Теперь чудесно
Постиг он многие задачи – понял,
Что живописцем был плохим… И нам
Велел картины тотчас принести.
Прикажете?

Тицианелло. Скорей, скорей! Спешите,
Пока вы медлите, томится он.

Антонио( вполголоса ). Как страшно! Он, божественный художник,
В бреду… и жалок так невыразимо…

Тицианелло( возвращаясь ). Он успокоился, лицо сияет,
Глаза его блестят здоровым блеском,
И, бледный, он все пишет, все спешит,
Беседуя с девицами, как прежде.

Антонио. Так ляжем на ступени, станем вновь
Надеяться до будущей тревоги.

Батиста( как бы про себя ).
Тревога… а потом конец… конец
Тревоге всякой, и существованье
Безжизненное, мертвое, глухое…
Еще невероятное сегодня
Уж совершится завтра…

Джанино.Я устал…

Парис. Так жарко веет этот знойный воздух.

Тицианелло( улыбаясь ). Бедняжка, ты не спал всю ночь!

Джанино( приподымаясь, опершись на руку ).
Да, правда,
Я в жизни первый раз не спал всю ночь…
Откуда знаешь ты?

Тицианелло. Я ощущал
Вблизи твое дыханье, а потом
Ты встал и сел поодаль на ступени.

Джанино.Казалось мне, как будто странный зов
Пронесся среди синей томной ночи.
И сна в природе не было: она
Дышала тихо влажными устами, —
Раскинувшись лежала в тьме глубокой,
Прислушиваясь к таинству молчанья.
Мерцанье звезд струилось непрерывно
На мягкую неспящую траву,
И соком наливалися как кровью
Плоды тяжелые при свете ярком
Луны, и серебрились все фонтаны
Ее лучам сверкающим навстречу.
Проснулись чудных звуков сочетанья,
И там, где тень скользила облаков,
Я слышал, будто мягко выступали
Нагие ноги… Тихо я поднялся —
Лежал я прежде около тебя.

Тогда во тьме пронесся сладкий звук,
Как будто флейта тихо застонала,
Которую в раздумье держит фавн
В руке своей из мрамора – вот там,
У группы темных лавров, близ цветов.
Я видел, как стоял он неподвижно,
Блистая белым мрамором, вокруг
В мерцанье серебристо-голубом
Летали пчелы, жадно опускались
На красные раскрытые плоды
Гранатов, соком спелым опьяняясь
И ароматом ночи. И когда
С дыханьем тихим тьмы мое лицо
Благоуханья сада обвевали,
Мне чудилось, что веяли вблизи
Колеблемые складки мягких тканей,
Что теплая рука меня касалась.
При свете лунном, шелковисто-белом,
Кружились мошки роем иступленным,
А на пруду лежал смягченный блеск —
Дрожал, переливался, серебрился…
Не знаю, лебеди белели там
Или наяд купающихся плечи…
И несся запах алоэ, как будто
Смешавшись с нежным запахом волос
Любимой женщины… И все сливалось
В могучее, роскошное виденье…
Бессильна речь, и чувства умолкают.

Антонио. Достоин зависти, кто видит это
Во тьме ночной – и так переживает!

Джанино.Я в полусне пошел потом туда,
Где виден город, как он спит внизу
И кутается в чудные одежды,
Которые и месяц и волна
Соткали над его волшебным сном.
Приносит ветер ночи его лепет
Сюда в наш сад, – таинственные звуки,
Чуть слышные, манящие тревожно
И странно грудь гнетущие тоской.
Я слышал часто их, теперь же понял
И многое внезапно разгадал.
В молчанье каменном раскрылась мне
Вакхическая пляска красной крови,
Таинственного отблеск видел я
В мерцанье крыш под лунными лучами:
И понял я внезапно: город спит,
Но бодрствуют страданье, опьяненье
И ненависть. И дух и кровь не спят,
Течет волна живой, могучей жизни.
Владеем ею мы – и забываем…