Хуан Аларкон - Сомнительная правда

Известно все.

О ангел света,
Послушайте, я вам скажу
Святую правду, изложу
Подробно, как случилось это,
Но мелочи пока откину,
А объясню, когда и как
Прошла молва про этот брак,
И вскрою вам ее причину.
Что, если вы всему виной,
И три часа тому назад,
Когда я лгал, что я женат,
Вы были вдохновитель мой?

Как — я виной?

Да, вы одна.

Но как так?

Объясню сейчас.

Ну что ж, послушаем рассказ
Непревзойденного лгуна.

Отец мой выразил желанье,
Чтоб я женился на другой,
И я, покорный вам одной,
Придумал это оправданье.
Я должен скрыться под личиной,
Чтоб мне достался дивный клад:
Для всех на свете я женат
И холост лишь для вас единой.
Письмо, написанное вами,
Я принял, как счастливый знак,
И этот мне грозивший брак
Расстроил хитрыми словами.
И если я ответил лживо,
Ужели эта ложь дурна?
Не говорит ли вам она,
Насколько страсть моя правдива?

А вдруг все правда?

Как умело
Выпутывается хитрец!

Да, но когда же, наконец,
Я вам понравиться успела?
Вы гибнете в огне тоски,
А только миг меня видали;
Вы никогда меня не знали
И просите моей руки.

Да, я сегодня в первый раз
Увидел вашу красоту;
Я преступлением сочту
Неправду говорить сейчас.
Но от божественной причины
Мы ждем, как следствия, чудес:
Малютка-бог простор небес
Перелетает в миг единый.
Сказать, что вам потребно время,
Чтобы кого-нибудь убить,
То значило бы оскорбить
Богинь властительное племя.
Вы говорите — вас не зная,
Я гибну. Если бы я вас
Не знал, я так же, как сейчас,
Любил бы вас, вдвойне страдая.
Но вас я знаю: как высоко
Вас возвеличила Фортуна,
Что вы без облака де Луна,
Что вы Мендоса без упрека, [25] …что вы без облака де Луна, что вы Мендоса без упрека… — В первом стихе смысловая игра на фамилии Лукреции (Luna — луна), во втором горделивый намек Аларкона на древний свой род Мендоса.
Что ваша мать в раю творца,
Где нет ни горестей, ни стонов,
Что свыше тысячи дублонов
Доход у вашего отца.
Вот как я знаю все подробно.
О, если бы, любовь моя,
Вы знали подлинно, кто я!

Я призадуматься способна.

А вот Хасинта — как красива,
Умна, богата. Вот жена,
Какая рыцарю нужна,
Когда в нем сердце горделиво.

Да, мненье это — и мое,
Но я бы взять ее не мог.

В ней есть какой-нибудь порок?

Большой: я не люблю ее.

А я вот именно на ней
Хотела вас женить; я вас
Затем и вызвала как раз.

Нет в мире ничего трудней.
Не дальше, как сегодня, мне
Отец мой это предлагал,
И я, в ответ, ему сказал,
Что я женат па стороне.
И если вы на тот же лад
Со мной беседовать хотите,
То, чтоб избавиться, простите,
Я буду в Турции женат.
Клянусь, я искренен сейчас:
Я обожаю вас так страстно,
Что мне противно и ужасно
Все в этом мире, кроме вас.

Ах, если б так!

Мне никогда
Так беззастенчиво не лгали!
Вы просто память потеряли
Или последний след стыда?
Чтоб человек при мне же мог
Хасинте в страсти признаваться,
Потом при мне же отрекаться!

Хасинте — я? Свидетель бог,
Я только с вами говорил
С тех самых пор, как я в Мадрите.

Такую наглость, извините,
Переносить нет просто сил!
Когда про то, что я видала,
Вы мне в глаза способны лгать,
Какой от вас мне правды ждать?
Идите с богом, я устала.
И если я еще хоть раз
Решусь послушать вашу речь,
То разве, чтоб себя развлечь:
Как если б кто в досужий час,
Чтоб уничтожить привкус вязкий
Смертельно надоевших дел,
Рассеять мысли захотел,
Раскрыв Овидиевы сказки. [26] …раскрыв Овидиевы сказки. — Речь идет о поэме знаменитого римского поэта Овидия (43 г. до н. э. — 17 г. н. э.) «Метаморфозы».

Лукреция, молю творцом…

Я смущена.

С ума сойдешь,
Когда и правда стоит грош!

Произнесенная лжецом.

Нет, почему она, скажи,
Не верит мне?

Да, ваша честь,
Она раз пять, а то и шесть,
Изобличила вас во лжи.
Враля его же меркой мерят,
И вы приметьте наперед:
Кто в шутку то и дело врет,
Тому и в правде не поверят.

Письмо принес и ждет ответа
Тристан. Он у него сейчас,
Как я, сударыня, у вас,
Хранитель всякого секрета.
Он в жизни видел много бед
И стал слугой, хоть знатен родом.
Он намекнул мне мимоходом,
Что все решает ваш ответ;
Его сеньор день ото дня
Безумней.

Странное упорство!
Неужто это все — притворство,
Желанье обмануть меня?
Ведь самый искренний влюбленный
От безучастья устает.
А этот все хитрит и лжет,
Отвергнутый и оскорбленный?

Я лично, если по приметам
Возможно познавать сердца,
Скажу — он честен до конца,
И фальши нет в безумье этом.
Кто днем и ночью, что ни час,
По вашей улице проходит,
Кто, как помешанный, не сводит
С ревнивых ставней жадных глаз,
Кто знает, что, его заметив,
Вы покидаете балкон,
Кто неизменно в вас влюблен,
Ни разу взглядом вас не встретив,
Кто мучится, кто горько плачет,
Кто мне за то, что я при вас,
Подарки делал много раз,
А это очень много значит,
Тот, уверяю вас, не лжет,
И вы тревожитесь напрасно.

Из слов твоих, Камино, ясно,
Что ты не видел, как он врет.
Увы, когда б я этой страсти
Могла поверить! Я должна
Признаться честно, что она
Мне даже нравится отчасти.
И если все его признанья
Меня ничуть не убедили,
Они, однако, пробудили
Во мне какие-то мечтанья.
Конечно, глупо доверять
Тому, чей лживый нрав доказан,
Но так как лгать он не обязан
И мог и правду мне сказать,
То я, послушная надежде
И сердцу, рада допустить,
Что он со мною, может быть,
Себя ведет не так, как прежде.
Быть может, здесь обман подстроен
И он со мной притворно льстив;
Быть может, он вполне правдив
И сам любви моей достоин;
И ложь и правду в равной части
Я предусматривать должна:
Не принимать речей лгуна,
Но и не гнать правдивой страсти.