Хуан Аларкон - Сомнительная правда

Да,
Так пламенно, что, даже зная,
Какая в нем душа кривая,
Я чуть не верю иногда
Его неудержимой страсти.

Быть может, искренне все это;
Ведь и лгунишке нет запрета
Правдивым быть, хотя б отчасти.
Что он от страсти вне себя
Тем более правдоподобно,
Что красота твоя способна
Сразить всех видевших тебя.

Ты мне всегда так мило льстишь,
Но я к себе немного строже:
Ведь и тебя он видел тоже,
А ты и солнце ослепишь.

Ведь ты же знаешь, дорогая,
Что мы с тобою этот спор
Не разрешили до сих пор,
Друг другу пальму уступая.
И ведь не в красоте одной
Источник мук и страсти жгучей:
В делах любви простейший случай
Бывает многому виной.
Я рада в сердце у него
С тобою местом поменяться,
Мне будет праздником казаться
Уступленное торжество.
Ты предо мной не виновата,
Не связаны ни он, ни я,
Но помни, милая моя,
Какая ждет тебя расплата,
Когда, Гарсию полюбив,
Ты горький ужас испытаешь;
Ведь ты, мой друг, отлично знаешь,
Как он бессовестен и лжив.

Ах, этого не может быть,
И ты тревожишься напрасно:
Поверить я почти согласна,
Но не согласна полюбить.

Поверить — это очень много:
Глядишь — и полюбила вдруг.
От веры до любви, мой друг,
Совсем недлинная дорога.

А что бы ты сказала, зная,
Что он и письма пишет мне?

Что ты поверила вполне
И даже любишь, дорогая.

И ты ошиблась бы во всем.
Да разве же все чувства слитны?
Мы очень часто любопытны,
Хотя любовь и ни при чем.
Ведь ты на улице премило
Его выслушивала?

Да.

Ты влюблена была тогда,
Иль это любопытство было?

Конечно, любопытство.

Вот;
Не все ль равно, когда при встрече
Он длинные заводит речи
Или когда он письма шлет?

Нет, это довод нерезонный.
Мы только вежливы, внимая
Кому-нибудь; а принимая
Письмо — мы явно благосклонны.

И я не так глупа была,
Чтоб оказать ему вниманье:
Нет, он уверен, что посланье
Я, не читая, порвала.

Тогда я признаю, что тут
Всего лишь любопытство было.

Оно мне в жизни не дарило
Таких пленительных минут.
Ты хочешь знать, что пишет лжец?
Так вот, послушай и скажи:
Чего здесь больше — чистой лжи
Иль чистой правды наконец.

Вы видите вон ту, с письмом
В руках?

Да.

Эта вот и есть
Лукреция.

Как сердцу снесть
Все то, что наболело в нем!
Уже я ревновать готов.

Камино, как я вам обязан!

Наряд для вас уже заказан.

Чтоб вас благодарить, нет слов.

Скажи, Тристан, как мне верней
Подкрасться к ним и ближе стать,
Чтоб незаметно прочитать
Записку, что в руках у ней.

Вы — только тихо, бога ради,
Часовню обогнуть должны
И выйти с той вот стороны,
Так, чтобы к ним подкрасться сзади.

Да, нужно сзади подойти.

Читай негромко. Здесь народ.

Так половина пропадет.
Нет, лучше ты сама прочти.

Да, это более удобно.

Удачно подошли, сеньор.

Тристан, ты зрением остер?
Старайся все прочесть подробно.

«Сеньора, если я словами
Бессилен был вас убедить,
Позвольте мне их подтвердить
Неоспоримыми делами.
Раз вы не верите тому,
Что я хочу на вас жениться,
И лишь в неверии таится
Преграда счастью моему,
То видят небеса святые,
Лукреция, мой нежный друг,
Что я отныне ваш супруг,
В чем подписуюсь — дон Гарсия».

Мое письмо? Да, так и есть!

Она ж его давно читала.

Должно быть, этого ей мало:
Ей захотелось перечесть.

Так или иначе, везет.

Так или иначе, я рад.

Он выразителен и сжат.
Иль страстно ждет, иль тонко лжет.

Взгляните на меня, сеньора,
Лучистой молнией губя!

Закрой лицо, и мы тебя
Разочаруем очень скоро.

Не выдавай, кто я такая.

Откиньте кружево завес,
Скрывающих красу небес,
Блаженные виденья рая!
Хасинта откидывает вуаль.
Ужель я снова перед вами,
Убийца сердца моего?
Я понимаю, отчего
Я вас встречаю в божьем храме.
Бы скрылись за его стенами
От кары, — но отбросьте страх:
Закон любви, в своих статьях
Презрев и разум и природу,
Убийце жалует свободу,
Убитого томит в цепях.
Но, может быть, моей кончины
Вам стало хоть немного жаль,
И эта поздняя печаль
Влечет вас в сени Магдалины? [30] …в сени Магдалины? — Св. Мария Магдалина — блудница, по евангельскому преданию, наставленная Христом на путь истинный и ставшая одной из жен-мироносиц. Аларкон уподобляет раскаяние в жестокосердии раскаянию Магдалины в своих грехах.
Тогда, о светоч мой единый,
Какой восторг я познаю!
Вы растерзали жизнь мою,
Я, как в аду, терпел мученье,
Но, видя ваше сокрушенье,
Теперь блаженствую в раю.
Но почему же вы молчите?
Вам мало причиненных мук?
Вы не раскаялись ли вдруг
В своем раскаянье, скажите?
Иль, поручась святой защите,
Ваш взор опять меня убьет?
Но только помните, что тот,
Кто вынет меч под божьим кровом,
Как всякий, подлежит оковам
И от возмездья не уйдет.