Тимофей Юргелов - Бестиарий пьес

Луч прожектора переходит на Дарину.

Дарина (появляясь в другом конце сцены) . Как задолбали уже, блин! Че им всем надо? Какие тупые! Че к этому пирсингу привязались? Как будто дел других нету! Мазер конкретно забодала: «Ты че, с чуркой встречаешься!» Сами вы чурки, тухляки отстойные! С кем хочу, с тем и встречаюсь! А че, русские лучше, что ли? ─ один пивасик на уме. Сама с турком в другом номере пряталась, когда в Анталии были. А тут: «Не смей больше с ним видеться!» Да с кем хочу, с тем видаюсь! Гамлет ─ клевый чувак, залупастый. Он Кокосу в челюсть дал, и тот с копыт слетел, а Кокос в нашей школе мазу держит, его все боятся. Мне пирсинг в левый сосок сделал ─ мамуська денег не дала, а он дал. Он не жадный, у него бабосы всегда есть. У меня теперь девять обычных проколов и два тоннеля. Хочу до пятнадцати довести, чтобы столько же, сколько мне лет, было. И потом каждый год по одному проколу добавлять. Да я бы сразу десять дырок сделала, если б не маромойка, она запрещает: «Чтобы больше ни одной дырки не было!» Она еще в соске не видела ─ увидит, точно на говно изойдет. А мне так пирсинг этот нравится! Я бы вся кругом запирсинговалась. (Поворачивается спиной.) А больше всего мне хочется по спине колечки вот так в два ряда пустить до самой попы (Показывает от лопаток вниз.), и чтобы между ними розовую ленточку продеть. Вот было бы прикольно, ни у кого такого нет…

Затемнение.

Явление шестое

День. На столе торт, чайный прибор, чайник, тарелка с семью свечами. В изголовье дивана на стойке для капельницы висит икона и под ней лампадка. На диване полулежит на свежих простынях и высокой подушке Мария Семеновна, Леонид Борисович с Иваном Петровичем сидят за столом и пьют чай, Борис ходит из угла в угол. Все принарядились. В прихожей слышны голоса (кого-то провожают), входная дверь закрывается, появляется Галина.

Галина. Всё, отправила. Ну, мама, разреши тебя еще раз поздравить с принятием Святых Христовых Таинств! Желаем крепости духовной и телесной ─ а также скорейшего выздоровления!

Леонид Борисович. Да, Маняша, я тоже присоединяюсь… Говорят же, что после соборования многие исцеляются… Так и ты давай поправляйся.

Иван Петрович (поднимая чайную чашку). Ваше здоровье, Семеновна.

Мария Семеновна. Я и, правда, себя как-то лучше чувствую. Сколько он взял?

Галина. Тыщу дала, ― думаю, хватит. (Басом.) «Сколько пожертвуете… Благодарствую». (Борису.) С тебя, кстати, пятьсот рублей ─ и двести за такси. Мне этот батюшка понравился: импозантный такой, представительный. От водки отказался ─ когда такое было! (Борису, отсчитывающему деньги.) А ты как под благословение подходишь?

Борис. А как надо подходить?

Галина (басом). « Бласлови, батюшка », ─ и лезешь, набычившись! Ты сперва поклонись ему в пояс, руки сложи ладошками кверху, а после благословения ручку ему поцелуй. Ничего в этом зазорного нету, потому лобызаешь ты как бы самому господу нашему Иисусу Христу в те места, где раны у него были. (Забирая деньги со стола.) Ты деньги за аренду привез?

Борис. Привез, а ты договор привезла?

Галина. Сейчас Леонелич подвезет. Мама, тебе елей нужен? ─ тут еще много осталось. (Приподнимает стакан с растительным маслом со стола.) Я себе отолью капелюшечку? Хочу Дарьке голову помазать: может, у нее в мозгах просветлеет.

Мария Семеновна. Бери, конечно, сколько надо. А что же она не пришла? ─ я хотела с ней повидаться.

Галина. Да ее разве затащишь ─ опять, наверно, где-то со своим Гамлетом по кафешкам отирается.

Иван Петрович. Что еще за Гамлет такой?

Галина. Друг ее новый. Я говорила, кажется.

Иван Петрович. Гамлет?.. Как из «Обручального кольца»… О, так он чучмек, что ли?

Галина. Ну конечно, а кто же еще с таким именем!

Иван Петрович. Да-а, за это не мешало бы пропесочить.

Галина. Да песочила уже ─ что толку.

Мария Семеновна. Ну, привези ее, я с ней побеседую. (Борису.) И Игорек пусть тоже заходит попрощаться с бабушкой.

Борис. Хорошо, я скажу ему. Я себе тоже отолью маленько, дурню моему башку помажу.

Мария Семеновна. Отливай на здоровье, а если останется, то в гроб мне остатки вылейте.

Галина. Да ты что несешь! Ты завтра, может, уже поскачешь. Говорят же тебе, после соборования многие исцеляются.

Иван Петрович. Семеновна, ты это выкинь: все будет чебурдозно!

Леонид Борисович (откашливается и встает). Я давно хотел сказать… В общем так, люди смертны, Кай ─ человек, следовательно, он смертен… Нет, не то… Человек ─ это звучит гордо!.. Тьфу ты! Нет, вот что… Диалектический метод познания… Да что ты будешь делать!..

Иван Петрович. Да ты расслабься, Борисыч, не принимай так близко…

Леонид Борисович (утирая слезу). Нет, вот что скажу… Человек, ─ конечно, ничтожен перед лицом вечности, но он заключает в себе мир. Это ─ микрокосм, в котором заключен целый косм… (Садится).

Мария Семеновна. Какие вы все добрые сегодня! Всегда бы так было. Как хорошо!.. Спасибо, Галочка, что священника привезла. Пообещайте только, что не будете больше ссориться. Боренька, сынок, пообещай мне перед смертью.

Леонид Борисович тайком макает в стакан с елеем палец и мажет подагрические руки.

Галина. Да что ты говоришь, мама, ─ мы и не ссорились! А сейчас так, вообще, обо всем уже договорились: он отдает мне деньги ─ и полквартиры его.

Борис. Обещаю, что не буду больше с ней ссориться…

Мария Семеновна. Деточки мои дорогие, Христом-богом прошу: любите друг друга, помогайте друг другу, жалейте друг друга. Ведь у вас дети растут и на вас смотрят. Как вы будете друг к дружке относиться, так и они потом между собой ладить будут. Будете вы беречь друг друга, и они будут беречь. Будете вы… (У Галины звонит телефон.) … ссориться и ненавидеть…

Галина (по телефону) . Да?.. Да… Давай поднимайся… (Марии Семеновне.) Хорошо, мама. Леонелич прибыл, дарственную привез… (Идет встречать юриста).

Борис открывает дверь в комнату Леонида Борисовича, оттуда бьет солнечный свет.

Леонид Борисович. Какой сегодня день замечательный – так хочется жить!

Иван Петрович. Жить хочется всегда…

Леонид Борисович. Нет, в такой день особенно. И ничего не надо, кроме этого света: ни дач, ни квартир, ни заграницы. Смотрел бы на него вечно, ну еще на зеленую травку, и птиц слушал. Только бы это оставили после смерти, и всё, и был бы, кажется, счастлив… Не надо никакого микрокосма и макрокосма ─ только этот луч оставьте мне, и убирайтесь все к черту…