Кассия Сенина - Восточный экспресс

– Кто же вам мешает? Взяли бы своих драгоценных да и пошли бы в какой-нибудь клуб! В Городе полно мест вполне приличных, где можно потанцевать и пообщаться, при чем тут приемы?

Дарья хмыкнула, представив, как бы отреагировал Василий на подобную идею: если он даже к тем балам, куда получает приглашения, относится прохладно, то сам по себе «для удовольствия» ходить по клубам тем более не стал бы. Вот и во время этого Золотого Ипподрома он не собирался появляться на придворных вечерах, хотя возницы, победившие в первый день бегов по крайней мере в двух заездах, получали приглашения на светские мероприятия всей недели празднеств. Из этих мероприятий Феотоки и в прошлые разы участвовали только в походах по музеям и театрам и в круизе по Босфору. Правда, зимой таких круизов не бывало – в декабре пролив превращался в огромную трубу, где бесился холодный ветер, – зато до самого богоявленского сочельника в Городе отмечали Календы и шумел традиционный карнавал, а вместо двух балов давались целых три: третьим был новогодний бал-маскарад, проводившийся во Дворце в ночь на первое января. Он вызывал дежурные нарекания у церковных деятелей, которые сокрушались о том, что цвет столичного общества рядится в разные «личины» и нечестиво веселится вместо подготовки к причастию на праздник святителя Василия Великого, но эти ламентации никто не принимал всерьез. Впрочем, Дарья с Василием на этот праздник всегда причащались, собирались поступить так же и в этом году… Хотя Дарья порой ловила себя на мысли, что любопытно было бы хоть одним глазком взглянуть на этот самый бал-маскарад, вместо того чтобы в очередной раз читать: «прости ми грешной, и непотребной, и недостойной рабе Твоей прегрешения и грехопадения…»

Илария между тем тряхнула рыжей шевелюрой и засмеялась:

– Мы с Григой раньше иногда на танцы бегали, но только такие, современные – подергаться, попрыгать… А все эти вальсы, эрим, танго… это ж целое искусство! Специально учиться, чтобы потом куда-то ходить танцевать? Не знаю… Как по мне, я лучше на Принцевы съезжу и погуляю там, чем в клубе торчать! Общения мне и на работе хватает… Это ты, Лизи, бываешь на всяких светских вечерах, потому что у Пана такое положение. А вот представь: если б ему не надо было в такие места ходить, не получал бы он приглашений… Стала бы ты тогда нарочно танцам учиться? Да ты же ведь и не умела, пока замуж не вышла.

– Не умела, но теперь считаю, что это неправильно! – решительно сказала Лизи. – Настоящая женщина должна уметь танцевать, стильно одеваться и вообще подать себя в свете, не важно, часто это приходится делать или нет! Это полезно, хотя бы для самооценки. Правда, у благочестивых христиан самооценка должна быть ниже плинтуса, – насмешливо добавила она.

– Да почему?! – возразила Илария. – Просто вот лично я не ощущаю такой потребности – блистать в обществе. Если б ощущала, то научилась бы, это же, наверное, не сложней генетики!

Дарья молчала. В душе она больше соглашалась с Елизаветой и вдруг осознала, что совсем не прочь иногда посещать танцы и вечера, куда можно красиво одеться, надеть украшения – это действительно придавало уверенности в себе и приятно возбуждало, как она убедилась на опыте, получив в подарок уроборос… Только вот у Василия нет никакой тяги к подобной жизни. Однажды он даже пожалел Панайотиса, который «должен таскаться на все эти бесконечные встречи», и порадовался, что над ним с Дарьей не тяготеют никакие светские обязанности. Дарья тогда с ним согласилась, а теперь… Надо признать, что в последние месяцы ее внутренние ориентиры незаметно стали меняться, и она не могла решить, хорошо это или плохо. Лизи считает, что блистать в обществе, уметь танцевать, вызывать восхищение – хорошо… Но, в сущности, это довольно далеко от христианских идеалов, изложенных у святых отцов. Получается, Дарье эти идеалы… наскучили? Эта мысль привела ее в некоторую растерянность. Если такие устремления плохи, то с ними надо бороться, каяться в них на исповеди… Но если они не плохи? Откуда-то ведь берутся такие потребности… Вот, Лари говорит, что у нее нет потребности в бурной светской жизни. А если б она появилась? Наверное, подруга нашла бы способ осуществить свои желания и не думала бы, что это не по-христиански…

«Меня, кажется, всё еще держат в плену мои прежние понятия о благочестии, – подумала Дарья. – Того нельзя, этого нельзя… А почему нельзя, непонятно. В конце концов, Христос вроде бы не запрещал вести светскую жизнь или танцевать… Он вот и сам на свадьбе в Кане пировал, а там же наверняка танцы были тоже, все и пили, и ели, и веселились… Беременная, когда чего-то хочет, соленого там или кислого, берет и ест, потому что это означает определенную потребность организма. Но с душой разве не так? Если человек ощутил какое-то желание, никак себя не накручивая и ничего такого, а просто вдруг появилась потребность, то не значит ли это, что душе это требуется для развития? А если это желание не удовлетворить, не будет ли душа обделена? Насколько всё это самоограничение правильно? И до каких пределов оно должно простираться?»

– Всё с тобой ясно! – улыбнулась тем временем Лизи на реплику Иларии. – Ты у нас вообще такая… воробышек. А ты, Дари? Или у тебя совсем никаких светских потребностей нет? Ты ж из нас троих самая благочестивая!

– Ну, почему? – Дарья смутилась и, помолчав, призналась: – На самом деле я бы сходила на бал, только… Василь ведь не любит всё это, не одной же туда идти, это будет выглядеть странно.

– Нашла проблему! – Лизи фыркнула. – Василя под ручку и вперед! Если он не хочет танцевать, то и Бог с ним: там бильярдная есть, фуршетные столы и куча народа вроде моего Пана! Пан там общается с кем ему надо, а я танцую, и всё хорошо, все довольны, да еще я его всякими сплетнями снабжаю полезными, на балу ведь чего только не услышишь! В общем, Дари, советую тебе обработать Василя в этом направлении. Он, конечно, у тебя немного тюфяк, но думаю, расшевелить его реально!

– Ну, это если только к следующему Ипподрому. На эту неделю у нас уже всё распланировано, да и бального платья у меня нет.

На миг Дарья представила, как могла бы выглядеть в темно-красном шелковом платье, вроде того, в какое одета принцесса на фотографии в последнем номере «Синопсиса», с красиво уложенными волосами и с кулоном на шее… Вот только муж почему-то рядом не рисовался. Наоборот, опять вспомнилось, как он наступил ей на ногу во время танца, и Дарье снова стало досадно, но она постаралась ничем не выдать своего настроения: не хотелось показывать подругам, что она огорчена. Да и откуда взялось в ней такое острое огорчение? Неужели от нескольких фраз, сказанных Елизаветой? Но Лизи и раньше порой пеняла Дарье и Иларии при встречах, что они слишком уж «домоседствуют», однако никогда ее полушутливые укоры не вызывали досады…