Лена Ичкитидзе - Пьесы для театра

ЛЮСЬКА (из-за сцены): Я знаю, милочка!

СЕСТРА: Это неправильно. Меня отругают. Завотделением каждый раз интересуется вашим состоянием. Что я буду ему говорить?

Появляется Люська, очень эффектная и ухоженная дама с манерами.

ЛЮСЬКА: Да не кричите вы так, любезная! Валите все на меня. Если Евгений Эдуардович вознамерится вас ругать, я непременно вмешаюсь.

СЕСТРА: Все равно, это непорядок. У вас курс лечения.

ЛЮСЬКА: Да плевать я хотела на ваш курс, вы же видите, что я, слава Богу, абсолютно здорова.

СЕСТРА: Не понимаю. Во-первых, абсолютно здоровых людей не бывает, а, во-вторых, даже если такое допустить, то надо принимать витамины в профилактических целях. И почему тогда в истории болезни написано, что вы здесь лежите каждые полгода?

ЛЮСЬКА: Ах, дорогая, вы ведь совсем недавно работаете. Вы просто не знаете моей ситуации. Я здесь отдыхаю.

СЕСТРА: От чего? Вы же пенсионерка!

ЛЮСЬКА (смерив ее суровым взглядом в ответ на «пенсионерку») : Не от чего, а от кого. Если бы я работала, это был бы отдых. А так я всю жизнь провела дома, посвятила себя семье, заботе о муже, воспитывала сына. Отдых для меня теперь только здесь. В больнице я чувствую себя спокойно, уверенно. Тут уже забочусь не я, а обо мне. Находиться дома для меня – это тяжкий крест. Дело в том, что я – жертва.

СЕСТРА: Жертва? Вам кто-то угрожает?

ЛЮСЬКА: Милочка, вы совершенно приземленно рассуждаете о человеческих отношениях. А ведь они не поддаются обычным линейным законам математики. Я жертва своей доброты, и еще – собственных несбывшихся надежд. Моя судьба ранит меня с каждым часом и, самое главное, я не могу ей противостоять. Вам это интересно?

СЕСТРА: Конечно! Вы расскажете?

ЛЮСЬКА: Да, собственно, и рассказывать-то, по большому счету, нечего. Моя жизнь не отличается ничем примечательным, что могло бы интересовать нынешнюю посредственную молодежь. Я не участвовала в перестрелках и финансовых махинациях, не меняла любовников… (запнувшись) … ну, во всяком случае, так часто, как могла бы, или как это принято у вас, в нынешнее время. Но это отдельная история. Вот завтра мне ехать домой, и эта мысль портит мне настроение.

СЕСТРА: Не могу поверить! Неужели, находясь в больнице, вы не мечтаете вернуться к себе?

ЛЮСЬКА: Не мечтаю! Я, напротив, мечтаю пусть даже на время вырваться из своего душного быта, или хотя бы очистить в нем воздух. Но… К сожалению, это невозможно.

Их разговор прерывает стук в дверь палаты. Заглядывает Рита.

РИТА: Людочка, к вам можно?

Входит Рита, пациент этой же больницы из соседнего отделения.

ЛЮСЬКА: Да, Рита, прошу, мы тут беседуем с персоналом по поводу неоспоримой многофункциональности их заведения.

СЕСТРА: Людмила Михайловна, я тогда попозже зайду? Или вы меня кнопкой вызова известите.

ЛЮСЬКА: Хорошо, душечка, отдохните пока. А я обязательно позову, Вы же знаете, что я совсем не выношу одиночества.

Медсестра уходит.

РИТА: Да разве вы бываете одна, Люся? Вас все время кто-то посещает, то сын, то внук приедут, вон заведующий заходит, интересуется, персонал заботится, не вылезают от вас. У нас в общей палате не дозовешься никого. Вот одна у нас, эта, рыжая с крашеными бровями, пролила на пол сладкий чай, так он когда подсох, оставил липкое пятно. Уже второй день ходим и прилипаем к полу. (Вслед ушедшей сестре, гораздо громче, чем раньше): А ведь просили протереть пол влажной тряпкой, только им все некогда!

ЛЮСЬКА (со скрытым самодовольством): Ну что вы хотите от бесплатной медицины! Это же всеобщее народное бедствие. Я, например, давно от нее отказалась. Вот здесь, да за такие деньжищи, которые платит за меня сын, тоже ничего вроде бы особенного и нет. Максимум, на что они готовы, так это поставить этот ящик (кивает в сторону телевизора) и, как это они мне сказали, выход в интернет. А зачем мне интернет, если я не умею им пользоваться, и зачем мне ящик, если мне нельзя с ним поговорить. Только если пожелать спокойной ночи Филе и Степашке.

РИТА: Вы совершенно правы, это беспредел. Такое вымогательство денег! И, действительно, за что? Но с теми условиями, в которых находимся мы, все-таки не сравнивайте. Вам повезло, что сынок так о вас заботится. Он приедет за вами?

ЛЮСЬКА: Конечно! Он очень внимательный, заботливый и любящий сын.

РИТА: Да, да, я заметила это; он очень нежно к вам относится.

ЛЮСЬКА: Ну, это неудивительно. Я всю свою молодость положила на его воспитание. Муж и ребенок – это все, на что я потратила свои лучшие годы. Когда скончался супруг, сын был уже женат, но, тем не менее, я нашла время и силы, чтобы перенести свою заботу и освободившееся время на его семью.

РИТА: Да, да, вы говорили.

ЛЮСЬКА (продолжает, не реагируя на замечание Риты): И что в результате? Я совершенно чужая в собственном доме. Я как будто никому не нужна. Я настояла на том, чтобы они жили у меня, чтобы я могла воспитывать внука, следить за хозяйством… Я даже встречала Темочку из садика, когда им было некогда!!! Впрочем, им всегда некогда, особенно ЭТОЙ. (С иронией): Вот уж поистине деловая особа. Якобы она везде востребована! Можно подумать! То у нее репетиции, то концерты, то гастроли! И ведь, поверьте мне, ну совершенно никакого таланта! Я не сомневаюсь, что она просто спит с дирижером… Ну или еще с кем-нибудь, с кем там надо спать, чтобы тебя возили с оркестром.

РИТА (понимающе кивает): Да, да, вы говорили…

ЛЮСЬКА (продолжает, не обращая внимания на собеседницу): И такое воздействие на Андрея! Он находится полностью под ее влиянием. Он считает ее гениальной, красивой, мудрой, вы представляете? А ведь она ну абсолютно серая мышка, я бы сказала гадкий утенок, так и законсервировавшийся в своем недоразвитии.

РИТА (задумчиво): Но, может быть, это любовь?

ЛЮСЬКА (возмущенно): Помилуйте! Какая еще любовь?! Что там можно любить вообще?! (мимикой и жестами изображает невестку, корчит рожу, вытягивает нос и проч.). Это же уродец, причем как физический, так и моральный! Крошка Цахес в юбке!

РИТА: Кто, простите?

ЛЮСЬКА (впервые полностью повернувшись к Рите): Как? Странно, что вы не в курсе. У Гофмана, – он к вашему сведению, написал сказку «Щелкунчик и Мышиный король», о ней-то вы слышали, я надеюсь? – есть замечательное произведение «Крошка Цахес по прозванию Циннобер». Там описывается забавная ситуация, когда все некрасивые и бесстыдные поступки этого злого уродца воспринимаются обществом с восхищением, восторгом и одобрением. Если бы не разница в сто лет, я бы безусловно считала, что автор использовал ЕЕ в качестве прототипа.

РИТА (понимающе): Ах, вот как!

ЛЮСЬКА: Это просто какое-то наваждение! Ну вот послушайте: готовить она не умеет, стирать не успевает, ребенок беспризорный и одинокий вечно скучающий по ней муж! Это, по-вашему, может быть счастливой семьей? Если бы не я, он давно бы от нее сбежал, такую жену невозможно терпеть! Единственное, что пока еще спасает их брак, это мои терпение и такт, а также ее вечное отсутствие дома. За последние полгода она провела с нами в общей сложности месяц. Месяц! Вы представляете, что это такое? И это при том, что она еще ходит на работу. На репетиции! Ну я-то догадываюсь что это за репетиции, а вот Андрей абсолютно слеп.