Иван Елагин - Собрание сочинений в 2-х томах. Т.2: Стихотворения. Портрет мадмуазель Таржи

Жизнь пора начать сначала,
С самых первых рубежей,
Чтобы счастью обучало
Сумасшествие стрижей.

Чтоб комочек птичьей плоти
В откровении окна
Перечёркивал в полёте
Всё, чем жизнь защищена,

Перечеркивал бы круто
Тихой доли берега,
Успокоенность уюта,
Ограждённость очага,

Чтобы сердце закружило
Как на холмище ветряк,
Чтоб пошёл скакать по жилам
Шалой крови краковяк,

Чтобы, к ниточке искусства
Прикасающийся чуть,
Мог бы я хрустальной люстрой
Небо звёздное качнуть,

Чтобы камнем я низвергся,
Всё на свете позабыв,
В обнаружившийся в сердце
Ослепительный обрыв,

Чтобы так же я низвергся,
Как ты под гору летишь,
Сокращающимся сердцем
Удаляющийся стриж.

Каменоломня старая в цвету.
Зеленая вода в гранитной раме.
Две голые студентки на плоту
Стоят с огромными баграми.

Как этот камень раскалён и дик!
Какие райские виденья!
И кажется, что только миг
Остался до грехопаденья.

Какая осень! Что за странность
Её клокочущая рдяность!

Какою мерой ни отмеривай
Запутанность житья-бытья,
Но и в одном осеннем дереве
Бессонно заблудился я.

Такое взбалмошное! Вот оно
Погодой ветреной измотано!

А сколько там дроздов, запрятанных
За шевелящейся листвой!
А сколько там прорех, заплатанных
Великолепной синевой!

Такое нищенски-кривое,
Ошеломлённое на вид,
А вспыхивающей листвою
Заворошит — заворожит!

Закопошится, загорится,
Закружится красным-красно,
Как будто ветром-проходимцем
То дерево подожжено!

Так ослепительно и яро
Оно разбрызгивает свет!
Но из осеннего пожара,
Я знаю, — мне дороги нет.

Пока ему ещё блистать,
Я вместе с деревом останусь.
Я тоже дереву под стать.
Я тоже осени достанусь.

До небосклона за окном
Какие-нибудь полквартала,
И чёрной трещиною в нём
Сухое дерево стояло.

И в небо ветками стучась,
Живые души будоража,
Оно и после смерти — часть
Неугомонного пейзажа.

Скрипит, за землю уцепясь
Окаменевшими корнями.
С читателем такую связь
Я ощущаю временами.

На площадях танцуют и казнят!
Я мог бы так начать венок сонетов.
Но мне скучна с сонетами возня.
Чистосердечно признаюсь, что я
Не из числа усидчивых поэтов.

На площадях вожди с трибун кричат,
На площадях солдаты маршируют.
Но не всегда на площадях парад:
В базарный день на площадях торгуют.

Для танцев я немного староват,
И нет во мне влечения к парадам.
Казнить — меня, конечно, не казнят,
Но и с вождями не посадят рядом.

Что ж, остается только торговать!
И, может быть, я выбрал часть благую.
Вот я стою на площади опять,
Стихом, душою, строчкою торгую.

Не нужен ли кому-нибудь закат,
Какого нету у других поэтов, —
У горизонта дымно-розоват,
А выше в небе — темно-фиолетов?

Не надо ли кому-нибудь тоски?
Мы все живем, в тоске своей увязнув,
Но от моей тоски — твои виски
Засеребрятся серебром соблазнов.

Скорее, покупатель мой, спеши!
Я продаю товар себе в убыток.
Не хочешь ли билет в театр души,
Который я зову театром пыток?

Пускай спектакль слегка аляповат,
Пускай в нем декорации лубочны,
Но там слова на сцене говорят,
Которые неумолимо точны.

И может быть, то главное, о чём
Ты только вскользь догадывался глухо, –
Там на подмостках с площадным шутом
Разыгрывает площадная шлюха.

Я там веду с собою разговор,
В моем театре я распорядитель,
И композитор я, и осветитель,
И декоратор я, и режиссёр,
И драматург я, и актер, и зритель.

Чайна Таун! Экзотика!
В трех кварталах — восток.
Китаянка под зонтиком.
С веерами лоток.

Живописные лавки.
Толкотня — не пройти.
Гребни, брошки, булавки
Из слоновой кости.

Безделушки-подарочки
Да цветные фонарики,
И влюбленные парочки
Ходят, взявшися за руки.

А турист из гостиницы
От музеев устал,
И он радостно ринется
В этот шумный квартал.

Неудачники разные,
Экзотический сброд
Оглушительно празднуют
Свой смешной Новый Год.

Пиротехники взрывчатой
Искры, сполохи, звон,
И веселый, пупырчатый
С красной пастью дракон!

А чуть-чуть за заборами,
Непростительно рядом —
Небоскрёбы с конторами
Или гавань со складом.

Временами мне кажется,
Что я — город шутих,
Защищаемый тяжестью
Небоскрёбов чужих;

Что бывает заманчиво
И ко мне подойти,
Посмотреть на болванчика
Из слоновой кости.

Интерес только денежный —
Или сбыт, или спрос.
Что дракон-то всамделишный,
Кто ж поверит всерьёз?!

А что смертно продрогли мы,
По земле проносясь, —
Это так — иероглифы,
Отвлечённая вязь.

И по мне, как по пристани,
Комментируя вид,
Бойко ходит с туристами
Предприимчивый гид.

Я запомнил мой праздник мгновенный.
Звёзды шли над моей головой.
Для меня в этом зале вселенной
Фильм пускали цветной, звуковой.

Мир шумел надо мной водопадом
И ронял за звездою звезду,
И смеялись друзья мои рядом
Чуть не в каждом соседнем ряду.

Только стал я поглядывать хмуро,
Только стал я зевать от тоски:
Слишком часто уж дура-цензура
Вырезает из фильма куски.

А друзья? Как осталось их мало!
Тот ушёл, а того увели.
Вот уже их почти что не стало,
Точно сдуло куда-то с земли!

Приближается дело к развязке,
И куда ни взгляну — предо мной
Умирают трагически краски,
Погасают одна за одной!

Наступает бесцветная скука.
Вот и звук обрывается вдруг,
И со звуком — со скоростью звука
Целый мир исчезает вокруг.

И, наверное, в самом финале
Билетёр, зажигающий свет,
Будет рад, что в просмотровом зале
Никаких уже зрителей нет.

Гаснут лампы постепенно.
Стихла музыка. Пора.
На округлую арену
Хлынули прожектора.