Грег Гамильтон - Снукер

Дороти. – Вижу, что правда!

Пенелопа. – В ближайшее время начнется новая жизнь, во многом отличная от той, которую мы вели до сих пор. И я хочу, чтобы в этой новой жизни между нами не было недоговоренностей. Возможно, тогда, Нина, я смогу быть тебе полезной.

Нина. – Для тебя я открытая книга, Пенн.

Пенелопа (в сторону) . – Которая все чаще и чаще остается в этом читальном зале невостребованной. (Нине.) Захватывающая книга, мамочка!

Дороти (в сторону) . – Захватанная! (Всем.) Поладили? Ну и славно! Я только одного не понимаю. Как можно так разбрасываться мужчинами, даже если их зовут не Дракула, они не привидение и не обладают способностью проникать сквозь стену?

Пенелопа. – Иной раз, Долл, мужчина приносит максимальную пользу, когда отсутствует.

Дороти. – Как это может быть?

Нина (Пенелопе) . – Значит, это ты запретила ему приходить сюда?

Пенелопа (Нине) . – А он, значит, тебе все возьми и выложи!

Дороти. – Мужчина-привидение! Плевать оно хотело на ваши запреты!

Нина. – Вот – сейчас как явится!..

В бильярдной повисает напряженная тишина.

Дороти. – Не появилось.

Пенелопа. – Жаль! Единственное, что могло бы сейчас помочь Джефу Чемпиону, – это привидение.

Нина. – Осторожно, Пенн! Оно может тебя услышать.

Голос. – Послушайте, вы, ближайшие родственницы! О чем вы, мерзавки, шепчетесь у постели больного?

Пенелопа. – Кто это сказал?

Нина. – Может, в ком-нибудь из нас заговорила совесть?

Дороти. – Совесть? В вас?

Пенелопа. – В нас, Дороти. В нас! Кроме недавнего позирования художнику, может, припомнишь еще хоть один поступок, за который тебе не было бы стыдно? Будь искренней – нас слушает привидение!

Дороти. – Я произвела на свет твоего отца.

Нина (в сторону) . – Странно, что она не отнесла к этой же категории факт зачатия. (Пенелопе.) Стало быть, и я что-то сделала по совести?

Пенелопа. – Неплохо получилось, верно?

Голос. – Лучше не бывает!

От дальней стены, скрытой тенью, отделяется какая-то фигура в бесформенных одеждах и движется к собравшимся. Это Лукреция Фейзероу, но ее узнают не сразу.

Пенелопа. – Привидение!

Дороти. – Что-то не похоже на мужчину…

Нина. – Я совсем забыла, что у меня дела.

Лукреция. – Сидеть! Свои дела ты делаешь очень плохо. Совсем ни к черту! Взгляни на свою дочь! Конечно, она не единственная пытающаяся отправить собственного отца в заоблачные выси, но как же это жестоко лишать человека того немногого, ради чего он жил! Немногим из нас выпадает счастье увидеть своих детей благодарными и счастливыми, зато облака всегда тянутся к югу, если дует северный ветер, и ничто не в силах этому помешать.

Пенелопа. – Поначалу, мисс Фейзероу – или как вас там? – вы представлялись мне возмутительным созданием, от присутствия которого даже движение облаков перестает подчиняться логике, задумавшим подчинить себе отца, а оказалось, что вы просто ненормальная.

Дороти. – Теперь нашу семью уже ничто не отличает от подлинно английской!

Пенелопа (Лукреции) . – Не знаю, что вас так задержало, но теперь ваше присутствие в нашем доме просто потеряло смысл. Вы пришли слишком поздно!

Лукреция подходит к дивану, склоняется над Джефри.

Лукреция. – Джеф, вы меня слышите? Это я, Лукреция! Я вернулась!.. Эй, парень, хватит притворяться. Вставай, сгоняем партейку!.. Молчит… Не отвечает… Не дышит…

Пенелопа. – Я же говорила…

Лукреция. – Темно… Здесь так темно… Великий игрок уходит… Дайте же свет!.. Несите свечи!.. Много свечей! Все, что найдутся в доме!..

Нина. – Он спятил!

Пенелопа. – Увы…

Лукреция. – Сначала были лучина и факел. Потом придумали свечу. Керосиновую лампу… Кто-то изобрел электричество, а кто-то подключил к сети прожектора. И что же, в мире стало светлее?.. И что вообще есть свет?.. Где он?.. Поселился вот в этой лампе? Может быть, Луна – это свет? Или звезды?.. Или души?.. Души тех, кто ушел в небо до нас. Джефри Абрахам Чемпион! Покойся с миром, друг!.. Твоя душа не затеряется среди звезд.

Джефри. – Аминь! Это самая потрясающая эпитафия, которую я слышал в жизни. Выпадет свободная минута, Лукреция, перенесите это на бумагу – возможно, когда-нибудь сгодится. В горле не пересохло? Женщине, обладающей таким ораторским даром, надо беречь голосовые связки, а для этой цели нет ничего лучше виски.

Джефри встает и направляется к бару.

Дороти. – Джеф, дорогой, ты жив!.. А мы тебя чуть не похоронили.

Пенелопа. – Ты почти сутки был без сознания, па. Я так рада, что ты наконец пришел в себя!

Джефри. – Стоит только человеку прикорнуть часок-другой, и любящие тебя люди тут же делают вывод, что ты – на пути «туда».

Нина. – Как же мы тебя любим!

Джефри. – Для того чтобы окончательно установить этот факт, не хватало только твоего голоса, Нина. Захотите узнать, что думают о вас ваши близкие люди, – прикиньтесь потерявшим сознание. Парни из «коммандос», которыми я имел честь руководить, сутками скрывались в тылу противника, ничем себя не выдавая. Их не кусали комары, принимая за трупы. Моя задача по сравнению с этим оказалась детской игрой.

Дороти. – Боже мой, мне плохо!

Джефри. – Только теперь?

Пенелопа. – Значит, ты все слышал?

Джефри. – То, как вы все дружно переживали за меня?

Дороти. – Мы тебе не враги!

Джефри. – Самые близкие люди: матушка, женщина, подарившая тебе дочку и, наконец, сама дочурка, ласковая и добрая – разве они могут быть тебе врагами? Прошу всех поднять бокалы! (Лукреции.) За вас, мисс Фейзероу! За вас, Лукреция, – женщину, благодаря которой я пробудился к жизни!

Пенелопа. – Если б ты знал, кто скрывается под маской этой самой «мисс»!..

Лукас срывает с себя парик.

Лукас. – Как видите, я не Лукреция Фейзероу. Примите мои извинения, сэр!

Джефри. – А вы – мои восхищения, мистер…

Лукас. – Лукас Фербенкс.

Джефри. – Вот как!.. Надеюсь, у вас было время убедиться, что эта английская семья мало чем отличается от любой другой? А в общем, какая, к черту, разница, кто вы на самом деле, если благодаря вам мне повезло найти домоправительницу, умеющую играть в снукер!

Лукас. – Мне кажется, сэр…

Джефри. – Просто Джефри.