Станислава Пшибышевская - Дело Дантона. Сценическая хроника.

СЕН-ЖЮСТ. Ничего страшного, оставайся. Я сообщу им – и сразу потребую декрет.

ВАДЬЕ. Какой?

БИЙО. Что Трибунал может исключить обвиняемых из разбирательств. ( Встав. ) Идем вместе.

ВАДЬЕ ( поднимается вслед за ними ). Ммм… а ведь гениальная идея. Я с вами. Я сам отнесу его в суд.

РОБЕСПЬЕР ( поднимает голову, которая до сих пор покоилась на руках ). А о том, что дантонисты требуют свидетелей, вообще не стоит упоминать…

Остальные многозначительно переглядываются.

Революционный Трибунал. В глубине на эстраде суд, перед ним, на стоящих друг против друга скамьях, два ряда обвиняемых. Первый ряд: Дантон, Демулен, Филиппо, Делакруа, Фабр, Эро, Вестерман. Фабр в кресле, как главный обвиняемый, дабы подчеркнуть, что он симулировал «conspiration de l’étranger» – «иностранный заговор», находящийся в запутанной связи с шантажом Индийской компании и объединяющего всех обвиняемых, числом шестнадцать. Во втором ряду девять человек, среди них Шабо. Присяжные на скамье вдоль стен. Внизу, в пространстве, составляющем несколько метров в ширину, у стен отделенные от остального зала галереи, битком набитые публикой. Свободное пространство между барьерами вмещает около десятка стульев, но и здесь публика преимущественно стоит. Толпа состоит из частных лиц и агентов лиги. Последние вооружены, что они тщательно скрывают; рассыпавшись среди обычных зрителей, они знаками переговариваются друг с другом, а впоследствии и с Дантоном. Публика очень разношерстная. Женщины из двух различных классов – разумеется, имущественных – в пылком меньшинстве. Преобладающий пролетариат пребывает в зловещем расположении духа, поначалу выжидательном. Эти с энтузиазмом поддаются гипнозу Дантона, так как он играет на человеческой страсти к возмущению, – за исключением сторонников Робеспьера, среди которых женщин больше, чем в другой партии, и которых остальные в критические моменты высмеивают, третируют – словом, всячески обескураживают. Молодежь горячится шумно и совершенно бездумно: именно она передразнивает прокурора и первая начинает бомбардировать его бумажными шариками. Немного мещан, которые поддерживают обвиняемых с известным достоинством; несколько щеголей обоих полов – они развлекаются тем, что шутки ради подстрекают других в погоне за острыми ощущениями. Некоторая доля серьезных людей из различных классов; они сопротивляются в высшей степени эффективному внушению и предостерегают других.

Преобладающее настроение: выжидательное напряжение. Все знают, что сегодня четвертый день, и чуют приближение кризиса. Поначалу тон задают активные щеголи и молодежь: установка на ехидное веселье на фоне напряженной тишины.

ДОБСАН ( обращаясь к Филиппо ). Вы принадлежали к личным друзьям Дантона?

ФИЛИППО. Нет. Я присоединился к нему в последние недели на несколько дней…

ФУКЬЕ ( ужасно охрип. На галереях еле слышное – да и есть ли оно – передразнивающее эхо ). Но как раз это время и было решающим!

ФИЛИППО. Не спорю. Однако вскоре я убедился, что наши взгляды и цели значительно разнятся, и разорвал эту мимолетную связь.

ФУКЬЕ. Между тем факты указывают на то, что вашим атакам в вандейском деле отводилась роль в их заговоре – определенная и оплаченная из-за границы.

ФИЛИППО. О господа. Моя жизнь в вашем распоряжении, но от моей чести руки прочь!

Садится. Невнятный гул одобрения.

ДАНТОН. Ты жестоко ошибаешься, Фи…

Сохраняя молчание, толпа дрогнула – напряглась.

ФУКЬЕ. Вам не давали слова, Дантон!

Первое, очень приглушенное, однако отчетливое передразниванье и хихиканье. Негромкое шиканье, призывающее к тишине.

ДАНТОН. Не давали слова! Так отберите его у меня, давайте! Осмельтесь признать публично, что получили задаток за наши головы!

Толпа понемногу оживляется; ропот: «Набирает ход – тихо, слушайте!», голоса еле-еле повышаются до шепота. После каждой saillie [65]все более распространяющееся, однако пока еще очень сдержанное хихиканье и выражения одобрения.

Не дай себя надуть, Фукье: голова Человека Десятого Августа ст о ит, как ни крути, побольше тридцати франков!

ЩЕГОЛИ ( вполголоса, с тем же общим настроем ). Вот-вот – Совершенно верно! – Давай, давай!..

ФУКЬЕ. Вы называете себя Человеком Десятого Августа… ( передразниванья становятся смелее и многочисленнее; раздраженное шиканье ) но когда суд спросил вас, почему весь период подготовки вы просидели в деревне, а почти всю ночь переворота дома, то в свою защиту вы буквально ничего не…

РОПОТ ( стал чуть громче; восхищенный, взволнованный ). Ой, что сейчас будет… Начинается! Внимание! – Ты… нет, ты посмотри… – Посмотри на него!..

ДАНТОН. И ты, жалкий писаришка из Шатле, смеешь бросать вызов мне ?! Думаешь, у меня, как и у тебя, настолько нет ни капли достоинства, что я стану марать себе рот, отвечая на твою вонючую клевету?!

Одобрение проявляется в виде гула; щеголи и молодежь веселятся, однако пролетариат угрюмо молчит. Два возгласа шепотом: «Браво, Дантон!» и «Давай, покажи им!».

ФУКЬЕ. Вместо фактов – пустые фразы. По каждому пункту одно и то же.

ДАНТОН. Ах, фразы? Послушай-ка, Фукье, благодарил бы на коленях Господа Бога, что я не соизволил пока разгромить твоих идиотских наветов… одним из фактов , которые мне известны! Кто выдумал, будто я сидел дома? Робеспьер! Тот самый Робеспьер… ( Эрман неистово звонит в колокольчик до самого конца реплики Дантона ) который десятого августа целые сутки не то что трясся дома, а вообще прятался в погребе, зарывшись в уголь!

СМЕХ И ПРОТЕСТ ( все еще вполголоса ). Вот так отбрил! – Бесподобно! – Ложь! – Что за гнусная выдумка!

ЭРО. Ничего удивительного, что он завидует славе Дантона – это он-то, что позавидовал и похоронам Марата!

В смехе и протестах слышатся более резкие нотки.

ФУКЬЕ ( хлопает папкой по столу, когда Дантон снова открывает рот ). Дантон! Мы потеряли три дня на ваши пустые крики… ( Одобрительный гул во втором ряду. ) Если не хотите отвечать, так замолчите в конце концов!

Агенты обмениваются взглядами; вновь воцаряется напряженная тишина ожидания.

ДВА ГОЛОСА. Стой! Он имеет право говорить! – Не перебивать обвиняемых!

Нетерпеливое шиканье обескураживает протестующих.

ФУКЬЕ. Кто из вас может что-нибудь добавить в свою защиту?

Среди обвиняемых внезапное волнение, испуг, переполох. Ропот, поначалу шепотом, перерастает в приглушенные крики.

ОБВИНЯЕМЫЕ. Как добавить ?!. – Но я даже не начинал! – Мне вообще не дали сказать! – Что все это значит?.. Уже?! – Да ведь на ор Дантона ушло все время! – Три вопроса, и… – Что за дела?!.