Александр Образцов - Поднебесная (сборник)

Хозяйка видит в зеркале, что Стас и Люба целуются.

Хозяйка. Что это вы тут устраиваете?.. (Уходя.) Гос-поди…

Уходит. Пауза. Вбегает мокрая Оля.

Оля. Искупалась!.. А-ах, хорошо!

Вытирает волосы большим полотенцем, затем заворачивается в него.

Оля. Теперь чайку.

Входит в маленькую комнату.

Оля. Можно?

Стас. А почему нельзя?

Оля (смеется). Мало ли!.. (Игриво.) Вдруг у вас серьезный разговор?

Стас (холодновато). Ничего, не помешаете. Присаживайтесь.

Оля (кокетливо). Подайте, пожалуйста, сахар… Благодарю.

Наливает чай, помешивает сахар. Неслышно .

Оля. А мы тут с ума сходим от скуки… А вы наши соседи, так?

Стас. Так.

Оля. Издалека?

Стас. Из Москвы.

Оля. О! Земляки.

Стас (нехотя). Да?

Оля. Я там училась. Год. В химико-технологическом. Потом перевелась на заочное. (Вздыхает.) А потом жалела. Просто испугалась. Москва больша-ая-большая. А я маленькая-маленькая. Знаете, как у нас говорили? «Москва бьет с носка». А вы коренные?

Стас. Да.

Оля. Потомственные москвичи. Красиво.

Стас. У вас чай остывает.

Оля. Ничего. Я люблю холодный. А где вы работаете? Если не секрет, конечно!

Стас. Секрет.

Оля. В «ящике», да? Я тоже. И здесь мы коллеги.

Люба. Пойдем, а то он никогда не перестанет.

Оля. Куда? У вас же течет. Сидите! Я уже попила. Спасибо.

Стас. Не за что.

Оля негромко смеется. Смех совершенно иной, в отличие от глупенькой, наивной разговорной интонации. Довольно циничный и недобрый.

Оля (встает, вздыхая). Сидите. Ваше дело молодое.

Уходит в большую комнату.

Алла маленькая, положив подбородок на кулачки, смотрит в окно. Богомолова вынимает из чемодана платья, белье, внимательно все разглядывает и снова складывает, в иной комбинации. Алла Дмитриевна, обиженная, сидит и искоса наблюдает за дочерью .

Оля. Ах, девочки, девочки!.. А не выпить ли нам винца! А?

Богомолова. Я тебе выпью.

Оля. Вот еще!.. Зачем я тебя потащила с собой на юг?

Богомолова. Она меня потащила.

Оля. А что? (Садится на кровать.) Так бы и кисла сейчас в своей общаге.

Богомолова. Ха! А она не в общаге живет!

Оля. Тсс! Тихо! Ты меня компрометируешь. Дура.

Алла Дмитриевна (она привыкла к таким сценам). Оля! Не забывайся.

Оля. Поняла. Поняла, Алла Дмитриевна. Вот вас я уважаю. Больше того – обожаю. Другая бы покрутила носом – ф-фу! И съехала куда-нибудь к чертовой матери. А вы понимаете. Я вижу. (Алле маленькой.) Слышишь, Алка?

Алла маленькая. Что?

Оля. Ты тоже понимай, пока не поздно. А то поздно будет.

Алла маленькая. Надоели вы мне все.

Оля. Да… тоже правильно. Так и надо. Чтобы никто не слопал. Чтобы подавился! (Показывает язык в сторону маленькой комнаты.)

Алла Дмитриевна (вставая). Ну, так нельзя! Нельзя! Давайте-ка лучше стол организуем.

Оля (просияв). Вот это дело!

Алла Дмитриевна. И соседей позовем. И хозяйку. И вообще – может даже споем!

Оля (надевая халат). «Споемте, друзья, ведь завтра в поход уйдем в предрассветный туман…»

Богомолова (закрывая чемодан). Ух, какие мы стали веселые.

Оля. «Споем веселей, пусть нам подпоет седой боевой капитан!..»

Алла Дмитриевна (входит в маленькую комнату, Стасу). Вы не против?

Стас. Мы не против.

Люба. А я не хочу.

Стас. Ну что ты, солнышко? Посидим немножко.

Люба. Сидите. А я пойду.

Стас (берет ее руку). Ну? Давай посидим?

Люба (вырывая руку). Я сказала – не хочу!

Алла Дмитриевна. Так или иначе, а нам понадобится стол.

Входит Богомолова .

Богомолова (берется за край стола) . Понесли. (Алла Дмитриевна заходит с другой стороны стола). Да не вы! Что здесь, мужиков нет? Берись, как тебя зовут?

Стас. Стас.

Богомолова. Давай, Стасик. В ту комнату.

Несут стол.

Алла Дмитриевна (Любе). А почему вы не хотите посидеть? Это ведь ни к чему не обязывает. Как вас зовут?

Люба. Любовь.

Алла Дмитриевна. А меня Алла Дмитриевна.

Люба. А почему Алла, а не Альбина?

Алла Дмитриевна. А мне нравится так. Мы ведь редко делаем то, что нам нравится, правда?

Люба. Не знаю. Я обычно…

Алла Дмитриевна. Хочется петь, или хочется плакать, но – нельзя. Надо ходить с ханжеским выражением лица только потому, видите ли, что у тебя взрослая дочь. Ну и что? Разве это камень на шее? Почему я не могу оставаться легкой и молодой? Зачем я буду олицетворять народную совесть и отращивать для этой цели исполинские телеса? Вы заметили такую парадоксальную ситуацию, что право решать вопросы нравственности у нас отдано ханжам?

Люба. А мне лично начихать, что подумают.

Алла Дмитриевна. Да?

Люба. Вопросы секса – это совершенно личные, я так считаю. Есть женщины вообще без желаний – и что, себя из-за них тормозить? Да чихать я хотела.

Алла Дмитриевна. А как родители?

Люба. Что?

Алла Дмитриевна. Понимают?

Люба. Ой, только не говорите мне о родителях! Им лишь бы замуж спихнуть, а там ты хоть… не знаю… хоть наизнанку вывернись.

Алла Дмитриевна. Ну, не все такие.

Люба. Родители… Я вообще считаю, как только тебе стукнуло сорок лет – отправлять в деревню или в промышленную зону. А то молодых рассуют в тайгу или в общаги, а сами… Вон, на пляже, посмотреть не на кого. Как на мясокомбинате.

Алла Дмитриевна. Но после сорока лет, Люба, уверяю вас, начинать работать очень сложно.

Люба. А что еще делать после сорока? Только работать, больше ничего не остается.

Алла Дмитриевна. Вы где-нибудь учитесь, Люба?

Люба. Приходится.

Алла Дмитриевна. Где?

Люба. Ой, лучше не напоминайте! Я будущий педагог.

Алла Дмитриевна (поражена). Вы?!

Люба. Ну вот, кому не скажешь – все удивляются.

Алла Дмитриевна. А какая специальность?

Люба. Да биолог я. По всяким букашкам. Знаете, хотела идти в официантки, так туда разве попадешь в хорошее место? А еще была мечта в школе – в стюардессы. Или в фотомодели. Но я фигуру держать не хочу. Если еще фигуру держать – совсем можно не жить.