Сергей Синякин - Небесная глина

Холод еще не берется в расчет,
прощенья никто не просит.
Ветер нагнется, записку прочтет…

Первая осень.

Кладбище. Осень. Летит листва.
У умерших — свой уют.
Тридцать неловких шагов до креста:
«Здравствуй! Я снова тут».

Смирно смотрит на мир портрет;
жертвы так смотрят с плах.
Десять тоскливых и долгих лет
Я тебя вижу в снах.

Вот мы увиделись. Вот и все.
Нет тебя больше. Нет.
Но из могилы сирень растет,
чтоб посмотреть мне вслед.

Прохожий, обернись.
Остановись, прохожий!
Взгляни в мое лицо,
Как в зеркало вглядись.
Мы разные с тобой,
И все же мы похожи,
Поскольку нас с тобой
Объединяет жизнь!

И в полуночный час
Мы ожидаем сказки.
Но полночь бьют часы —
Обыденно вокруг.
И все вокруг бегут
И надевают маски,
То связывая нить,
То замыкая круг.

Уж полночь бьют часы —
Мы ожидаем чуда.
И сигаретный дым,
И заоконный дождь.
Покуда буду жив,
Тебя я не забуду.
И ты не забывай,
Пока еще живешь.

Прохожий, обернись!
Остановись, прохожий!
Признаемся себе,
Как в зеркало глядясь, —
Мы разные с тобой,
И все же мы похожи,
Меж нами пролегла
Невидимая связь.

Романтики в душе,
Прагматики в натуре,
Катиться нам с тобой
С невидимых небес.
Удары злой судьбы
Почувствовать на шкуре,
В которую, как я,
И ты когда-то влез.

Мгновение, постой!
Остановись, прохожий!
Застынь на миг, Луна,
Посереди небес.
Смотри, меж звезд ночных
Мелькает пара ножек, —
То польку до утра
Танцует юный бес.

И он похож на нас
Своим шальным задором.
Как он похож на нас,
Игривый глупый бес…
Мелодия плывет…
Мотив ее несложен.
Мы верим в чудеса,
И сказкой дышит лес!

Ласкали друг друга, кусая.
Смотрели друг другу в глаза.
И искры над свечкой плясали.
А где-то проснулся вокзал.
И поезд печально простукал,
Прощанием близким грозя.
И жило в колес перестуке
Печальное слово «нельзя».
И кто-то стоял на перроне,
Печально букет опустив.
А солнце вставало со звоном,
А почки стремились в листы.
И кто-то бежал за вагоном,
Бессмысленно громко крича.
И в доме, оставленном доме
Погасла с шипеньем свеча.
А в тамбуре дым сигареты
И пепел, летящий в окно.
Открыты все стороны света,
Вот только назад — не дано!
Навеки забыл я, навеки
Лица твоего овал!
Но ветер пощипывал веки
И в губы знакомо клевал.
Казалось, что все это снится,
Что все — чья-то глупая ложь…
Но старая проводница
Спросила: «Постель возьмешь?»

Давайте говорить хорошие слова.
Давайте пить вино из радужных бокалов.
Пока кружится ночь, пока в камине ало,
Пока от поцелуев кружится голова.

Пока не покатилась звезда сурово с неба,
Пока не гаснет пламя, живущее в груди,
И азбуку любви от альфы до омеги,
От альфы до омеги нам хочется пройти.

Давайте в темноте искать губами губы,
Искать и находить, теряя вновь и вновь,
Давайте не смотреть, что ночь идет на убыль.
Давайте говорить друг другу про любовь,

Не думайте о том, что утром будет дождь,
Что предстоит бежать домой уже по лужам,
Выдумывать опять нелепейшую ложь,
В холодную постель ложась с постылым мужем.

Давайте говорить хорошие слова.
Давайте пить вино из радужных бокалов.
Пока кружится ночь, пока в камине ало,
Пока от поцелуев кружится голова.

В поцелуях ли грубых,
сломавших кровать
напряжением тел,
да и были ли губы,
к которым ты,
пенис крылатый, летел?
И из трещинок рваных
сочился алеющий сок.
Как любил ты упрямо,
да только влюбиться не мог!
Все прошло.
Все проходит.
Да было ль всё это любовь?
Билось сердце на взводе,
бесилась отчаянно кровь.
И качались колени,
обрамив ложбинку груди,
и глазищи оленьи
тебя призывали:
«Приди!»
Сумасшедшие муки
из белых бессонных ночей,
и желанье разлуки,
когда узнаешь,
что — ничей.
Но однажды в апреле
с тобою мы встретились вновь
и внезапно прозрели:
все это и было —
Любовь.

Нас жизнь кружит водоворотом
в мелькании случайных встреч,
но может там, за поворотом,
нетерпеливо ждет нас кто-то.
Как мне хотелось бы сберечь
твое потрепанное фото
и счастье наших давних встреч.

Ну дай, судьба, еще хоть раз
остановиться, оглянуться,
увидеть теплые глаза
и, хоть нелепо, хоть нельзя,
в ладони теплые уткнуться,
по грани горького скользя.

Остановиться, оглянуться, —
Да, к сожалению, нельзя!

У меня есть море и звезды.
У меня есть небо и камни.
И твой смех,
и твои слезы,
и моя проклятая память.

В темном зеркале лилии стыли,
на лице высыхали слезы,
и средь белой облачной пыли
прямо в небе плыли березы.

Луг зеленый — зыбкая лодочка,
средь земли качался под нами,
а над нами — первая звездочка…

Вот такая глупая память.

Где облака, ушедшие от нас
в надежде на случайную удачу?
И, натыкаясь на неловкость фраз,
Я — плачу.

Ровняются гранитные холмы
катком столетий.
И смертен я, и смертны будем мы
и наши дети.

Разбросаны по кладбищу кресты,
совсем, как ноты.
То не кресты, то малые мосты,
что строил кто-то,

пытаясь выбраться из тьмы
к теплу и свету.
Как тяжело давались им
два черных метра.

Кто раз дышал тоской полей,
уже не в силах
под сенью ив и тополей
лежать в могилах.

Кто ощутил земной простор,
морей глубины,
осознает, что Время — вор,
а боги — мнимы.

Кто пил. Кто пел.
Кто жил. Кто ел.

Но время — безжалостная змея
нас жалит, и нас
принимает земля.

Как тебе нравится черный дом
с обозначенными от и до?

Среди тех, кто умер, различий нет.
Умный и глупый,
графоман и поэт
улягутся рядом, закрыв глаза,
и к ним в изголовье
склонится лоза.
Рядом лежат моряк и купец,
благородный рыцарь
и бесчестный подлец,
верные жены
и последняя б… —
только земля их смогла уравнять.
Лежат спокойно
без глупых ссор,
приткнувшись рядом,
прокурор и вор.