Сергей Синякин - Небесная глина

На все вопросы получен ответ.
У тех, кто умер, споров нет.

Сколько в земле погасших звезд?
Сколько по ним пролито слез?
Что мертвым понятья Добра и Зла?
Им только открыть бы опять глаза.
Ведь мертвым снятся живые сны.
В них краски осени,
лужи весны,
морозов хруст
и рассветов свет,
а главное —
те,
кого рядом нет.

На лес, на луг
лег пухом снег.
Ну, что, мой друг?
Окончен бег?
Ты помнишь день?
Ты помнишь старт?
А что теперь?
Теперь ты стар.
Тебе обидно?
Забудь про боль.
Ты — бывший лидер,
теперь ты — ноль.
Да, с мокрой майки
твой номер снят.
А юных стайки
тебя теснят.
Ты встал у кромки.
Не двадцать лет.
Для прежней гонки
причины нет.
Неторопливо
скользя по льду,
шепнешь ты бездне:
«Ну, все!
Иду!»

Хватит в ладоши бить,
Хватит в обидах дуться.
Главное — не забыть
Вовремя обернуться.
Сколько осталось? Треть?
Как полегчала ноша!
Главное — рассмотреть
То, что осталось в прошлом.
Да, завершается путь.
Время пришло прощаться.
Нам уже не свернуть, —
Некуда возвращаться.
Значит, пора стряхнуть
Звездную пыль дороги,
Сесть на небесном пороге
И оглядеть свой путь.

Итак, дороги…
В путь, мой милый Странник!
И пусть тебе усталость не грозит,
И пыль дорог тебя не поразит
курящей бесконечностью обмана.
Как манят нас неведомые страны!
Что ж! На Земле наш путь
сплошной транзит.
Нас ждут дороги. Что у них в конце?
Наивные, ненужные вопросы:
что ждет в смертельном тленье папиросу,
что — уголек, который воду ощутит?
Но мы идем с восхода до заката,
мы — пилигримы, спящие в пыли,
для нас в затонах лилии цвели
и в переулках клеились плакаты.
Мы — переплеты фантастичных книг,
и в них порой написано такое,
что примиряет
трусов и героев,
наивных и любителей
интриг.
Нас не пугает наш последний шаг,
застывший крик Архангела в ушах…
Дороги, вы — артерии Вселенной,
все создано из смеси жизни с тленом,
и наша смерть —
по ним лишь первый шаг!

Делит злая межа
наш ошалевший век
на согласие «да» и
отрицание «нет».
В стылой капельке льда
в поисках выхода свет.
Вроде простая вода,
только выхода нет.
Не убежать от тьмы,
Что оседлала нас.
Все потому, что мы
Не открываем глаз.
Мы, как обычно, — за
полный чудачеств свет,
только дрожит в глазах
страшное слово «нет».
На середине вех
подмалевали лик,
стал неуместен смех,
только прорвался крик.
Не поцелуй душил, —
собственная душа.
Вроде бы — не спешил,
Истинно — не дышал.

Я не верю в богов
и в посмертную
райскую милость.
Есть два метра земли,
той, в которой
нам вечно лежать.
Жизнь была, как искра,
кто-то камень швырнул,
и она получилась.
Состояла она из глаголов
«надеяться»,
«верить»
и «ждать».
Позади сорок лет.
Это первое время итогов.
Не успел ни черта!
В сорок лет
ничего не успел.
С полустертых икон
ухмыляются
хмурые боги:
«А чего ты, дружочек, иного
от жизни хотел?»
Я хотел два крыла
и холодную терпкость
полета.
Чтобы ветер в лицо!
Чтоб земля подо мною плыла!
Только с райских высот мне мешал
рассудительный кто-то
и, пытаясь сдержать,
все тянул на себя удила.
Время грустных итогов.
Не будет
ни Рая,
ни Ада.
Лишь два метра земли,
переполненных
вечной тоской.
Лишь два метра земли,
огороженных низкой оградой
и придавленных сверху
тяжелой
гранитной доской.

Переплеты для прожитых строчек,
где смешались блаженство и ад.
Не осталось от них многоточий,
лишь тире между парою дат.

Мелькнем и канем
за кромкой леса
звездой упавшей.
Мой друг!
Ты слышишь —
справляют мессу
по всем уставшим.
По кораблям,
ушедшим в море,
по их матросам,
по тем,
кто думал,
по тем,
кто спорил,
тянулся к звездам.
Крепчает ветер.
Мир — в непогоде.
Ну, что ж,
все ясно:
приходит время,
и мы уходим.
Все звезды гаснут.
Все звезды гаснут,
земли коснувшись,
теряясь
в пламя.
Свечу поставьте
за всех уснувших —
пусть будут
с нами!

Время пришло, и мы
научились терять.
Вечно ходить нам теперь и
искать, что потеряно.

Время пришло, и мы
научились менять.
Вот еще жить научиться б
с изменами.

Время пришло, и
пора покидать этот свет.
Вот бы привыкнуть к тому,
что нас уже нет.