Юлиан Тувим - Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

Ветер стеклянный лицо полосует, бьёт снегом,
Кожу метёт и царапает жёсткой метёлкой,
Ногти мороза впиваются в щеки. С разбега
Бьют и клюют раскаленные стужи иголки.

Дуй и дыши на иззябшие пальцы! Жуй губы!
Пусть, каменея, о камень стучат наши ноги,
Бьются о землю, в скачках извиваются грубых,
Пляшут под скрежет зубовный свой танец убогий.

Выше прыжки, всё быстрей, истеричней движенья,
И начинается танец шальной на панели.
Пляшут в экстазе, в восторге и в исступленье,
Треплются в пляске лохмотья на зябнущем теле.

Рьяно, с размаху руками бьём накрест о плечи.
Танец быстрей и быстрей. Обезумели ноги.
Хлещет трескучий мороз, как стрелой, как картечью,
И, растворяясь в бреду, исчезает тревога.

Мякнут у нас за спиной оснежённые стены,
Жадно вбирая тела наши каменным телом,
Льнут, как атласная кожа влюблённой сирены.
Жадным лобзаньем лаская, безумным и смелым.

Вот мы зарылись в перины пуховой постели,
В сладостных спазмах любви наготой пламенея,
Тонем всё глубже и глубже в молочной купели,
В жгучем сплетении тел бьётся пульс всё сильнее.

В пурпур распоротых жил льёт безумье ликёры,
Жадно их жидкого золота сладость вбираем,
В тропиках буйно врастаем мы в кактусов поры,
В мякоть зелёную глубже и глубже врастаем.

Плавимся в пышущих пеклом горючих Сахарах,
Прячемся в чреве разъятом израненной львицы,
Жаримся шкварками в солнцем зажжённых пожарах,
Жиром нам с улиц стекать, иссякать, испариться!

И нет нас! Только остался наш бешеный танец!
Ветром пустыни нас сдуло: и нет нас, не стало,
Только на белой стене – о, взгляните! – румянец:
Кровь бедняков запеклась, стужею их втанцевало.

О утро! День, солнцем зажжённый!
В весне, как в траве, я шагаю!
Из сердца мой галстук зелёный
Растёт, словно ветка живая.

И длинная тень моя пляшет
И плавится в солнца блистанье.
Гуляю в пальто нараспашку
И руки засунул в карманы.

Гуляю с преласковой миной
(Гвоздика в петлице алеет)
И пялю глаза на витрины.
Как уличные ротозеи.

Весь мир, до последних изгибов.
Приемлю. Да слов не хватает.
И тёплому солнцу спасибо.
И ветру что благоухает!

Гляди – голова раскачалась
И тычется носом в гвоздику…
Тоски в моём сердце не стало.
Охваченном счастьем великим.

Апрель в моих жилах кружится.
А мир в голове каруселью!
За здравье весны бы напиться
Весенним дурманящим хмелем!

Лучами золотыми
Закат глядит в окно.
Мечтается так сладко:
«Что если… если б… но…»

То было, нет ли… Тени,
Вечерний сад, скамья, —
И с кем-то я, но с кем я,
Никак не вспомню я.

Тогда был тоже вечер
(А может, память лжёт) —
Готов я ждать всю вечность:
А вдруг он вновь придёт.

Знаю… Ты села сейчас у окна
И смотришь…
А за окном пожелтелый каштан
Листья роняет… осенние листья…
Дождь окропил его… мокнет каштан…
Знаю: сейчас ты сидишь у окна.
Осени сенью осенена.
В добрых глазах твоих отблески грусти.
Отблески отблесков: странно как… странно…
Листья летят и летят безустанно —
Листья каштана
С шорохом наземь ложатся.
Грустят… золотятся…
– А может быть, светит солнце?
……………………

И знаю, мысли твои обо мне,
Вчера ещё был у тебя я…
Ты помнишь? Как больно мне было
Сознанье того,
Что должен тебя я покинуть
(…Тишина, предосенняя тишь…).
Да, что должен с тобою расстаться,
Что не будешь глядеть, как глядишь,
И не буду тебе улыбаться
(…Тишина, предосенняя тишь…),
Улыбаться, как та – в зале мрачном – больная
Улыбалась тогда… умирая.
Ах, вчера ещё был у тебя я,
И знаю…
– А может быть, светит солнце?
………………………………….

На улице нет ни души,
Тихо-тихо в твоём городке,
Только падают листья в тиши,
И каштан, обнажённый, всё мокнет…
Ты сидишь, милый друг, у окна,
У окна, добрый друг, всё одна,
Моё ясное солнышко, счастье,
Моё грустное счастье в ненастье!
…Маятник, знай, всё стучит —
День за днем и за мигом миг.
(Летят, летят с каштана листья…
Тишина, о осенняя тишь…)
Как ты устала,
Сонливо
Ты голову набок склонила,
Слеза блеснула в глазах…

– О чём твои мысли, скажи?
– Отчего твоё сердце дрожит?

И я, вот здесь, как ты,
И я.
Друг друга так знаем мы,
Так знаем друг друга мы…

– Слышишь?
– Летят с каштана листья.

Летят и летят безустанно
И с шорохом наземь ложатся.
Как странно…
Ты сидишь, милый друг, у окна,
У окна, добрый друг, всё одна…
– А может быть, светит солнце?..

И слово плотью стало
И ныне живёт меж нами,
И тело, что изголодалось,
Кормлю я словами-плодами,
И пью, как студёную воду
Я слово и ртом, и дыханьем;
Ловлю ароматы я слова
И неба ищу в нем сиянье,
И свежесть листка молодого.

Вином стало слово, и мёдом,
Оно стало мясом и хлебом, —
Глаза за словами уходят
По тропам звёздного неба.
Радость – как хлеб человеку!
Боже! Ты видишь – я стражду.
Слова насущного даждь ми
Ныне и присно, вовеки.

Мне чужды все ремёсла,
Рождён ловцом я слов.
Весь в слух преображённый,
Я вышел в мир на лов.

Мгновения словами
Кружатся надо мной,
Жужжат с утра до ночи,
Как пчёл звенящий рой.

Меня их жгут касанья
И ранят глубоко.
Но пусть тяжки страданья,
Мне с ними так легко!

В сердце запрятаны,
Трепещут слова,
Оттого – в сердце стон.
Мёдом заклятым
Пьяна голова,
Оттого – снится сон.

В тебе моя вся алость.
В тебе моя вся зелень.
Ты мозга многопалость
И нервов изветвленья.

Удары мира яры.
Струятся многошумно
В мозгу горящем яды —
Смесь слова и безумья.

Во мне кровь молвью стала.
Земли горячим грунтом, —
Взрастай же, слово ало,
Могучим гимном бунту!

Взыграли все сорок вёсен,
Будто сорок зелёных рек, —
В один ток, в одну глубь, в один бег
Унесло мой ветвящийся век: