Сергей Бобров - Вертоградари над лозами

(Но горней душе в долине
Печали мир уготовил), –
Ваш голос в чуждой пустыне
Родные льды славословил, –

  Это – радость, – это – нега ли
  Иль времен златистый дым? –
  Ручки маленькие бегали
  Вдоль по клавишам крутым!

– На морском берегу опустелом
Ходил он – юн и печален;
А в небе высоком и белом
Облака, – города развалин,

И он создавал их и множил,
Но сердце смеялось и билось
И дух его пленный ожил,
И родная земля – раскрылась,

И послал он (волну за волною)
Своей бунтующей скорби –
И ветер нес их с собою
В своей хранительной торбе. –

  От таинственного бега ли
  Отдыхаешь, сном палим?
  Ручки маленькие бегали
  Вдоль по клавишам крутым…

Несутся просторы и годы
Блестящею чередой
И сны желанной свободы
Проходят тенью ночной.

И те же улыбки природы
Живут над нашей мечтой.

  И есть где то легкое сердце,
  Которое никого не любит
  И не помнит меня.

  (Милое сердце,
  Которое всех любит
  И помнит меня!)

И я в гульливом потоке,
Я чей то жалобный вздох,
Веселый и одинокий
Держусь за тоненький мох.

Несусь в океан глубокий
И путь мой уже пересох.

  И зачем ты здесь, легкое сердце
  Ведь ты никого не любишь
  И не помнишь меня…

  (Только ты, милое сердце, –
  Ведь ты всех любишь
  И помнишь меня!)

Эта гостья была вся в черном,
Ей не о чем было мечтать;
И они говорили о смерти
И о сладости умирать.

И когда она уходила,
Он тихо напомнил ей
О том, что бедное сердце
Устало от быстрых дней.

И тогда она улыбнулась
И в ответ шепнула ему,
И слова ее пронизали
Бесцветную тьму.

И когда он вкладывал в браунинг
Золотой, блестящий патрон,
Он хотел потом к ней явиться
И сказать, что счастлив он

Я предаюсь опять покою
И сердцу говорю: – Забудь! –
Почудится стук за стеною:
– Войди, садись и гостем будь.

Но тишина спокойно дремлет
Усталая и я один
И лишь портрет тоскливый внемлет
Как тянется холодный сплин.

Но ночь входящая затворит
Заботливо и тихо дверь
И я забыт в гробнице горя
Твержу обманное: – Не верь!

Но сердце знает безнадежно
Как равнодушна тишина
Как тихо и легко, и нежно
Душа к тоске пригвождена

Когда душою угнетенною
Владеет сон людских речей,
Какою песнью благовонною
Тебя приветить мне милей!

Но в зала прелести размерные
Ты появляешься – ничей
В неуследимые, неверные
Мельканья взоров и огней.

И остро резок лоб морщинистый
Скулы безумный поворот: –
И ты уже над влагой тинистой
Над зыбями запевших вод. –

Сжимают четко руки тонкие
Здесь летопись судьбы твоей;
О, эти строки медвозвонкие,
Рыданья родины моей!

И – после тяготы томительной,
И переменчивых сует –
Своею влагою целительной
Ты указуешь грани бед.

И голос предостерегающий,
Прельстительные вызвав сны,
Встает как призрак быстротающий
Неизреченной тишины

Спокойным и коротким жестом,
Простясь с холодным жизни сном,
Он взмахивает над оркестром
Своим пылающим жезлом.

Как птиц испуганная стая,
На мерный отвечая зов, –
Как неожиданная стая,
Как стая быстрокрылых сов;

– К садам шумящим Ханаана,
В богоуказанный предел! –
Непостижимого тумана
Расторгнуть гибельный раздел!

На кручах огневеет посох,
Парит восторженный тимпан:
Почий в ее безумных косах,
Недостижимый Ханаан!

…Спокойным и холодным жестом,
Простясь с мгновенным жизни сном
Застыл над замершим оркестром
Он с амарантовым жезлом

Сей – немятежный, обычайный
В своем походном сюртуке:
И неописанная тайна
Опять в измученной руке.

На солнца мертвенные нивы
Покинув жизни жемчуга,
Ты видел, милый, горделивый,
Те – совершенные снега!

Довольно! жизни багряница
Копьем суда поражена,
Его победная десница
Над ней как тень вознесена.

Орел! ты нежными словами
Свой изукрасил дымный крест;
Твое зализывает пламя
До серебристых кротких звезд;

Прости желанная свобода,
Иной нам блещет огнецвет:
Улыбкой страстною природа
Тебя приветствует. Поэт, –

Нам лишь тебя хвалить прилично,
Когда престанем землю влечь
Лишь ты навеки гармонична,
Поэта медленная речь

Вы, древле пламенные мифы
Души светили горний снег!

На склоне италийских нег,
Каких не ведали калифы,
Возрос и в ясный прянул день
Такой напев высокопарный!

В небес громаде лучезарной
Ты, дням ревнующая тень,
Ширяясь и над нами нынче
В лучах стареющих зениц –
И под оплотами границ
Как искусительный да Винчи; –
Подъяв неведомый венец,
Ты бросила в истомы света:
Непокоренного поэта
Неизгладимый образец

Кляни свой меч, оратай – плуг,
Кисть и цевницы отзвук вялый;
Но близок неизменный друг, –
Мужайся, путник запоздалый;

Над Пушкиным летят века,
Летят – погибнуть в бездне цельной:
Так опечалена строка,
Так близок холод запредельный!

И жизни тусклые черты,
И миг жестокий упований –
Пойми, прости – и ты, и ты,
Любимец призрачных скитаний.

Вновь от зеленых, влажных пущ.
Бросая шумный лес весенний –
Гудящий пронесется хрущ
В дремот лепечущие сени.

Летят, летят, – поют века
Над Пушкинскою вышиною:
Приветственная их тоска
Бессменною горит зарею.

– Весной и ты, простясь, уйдешь
Искать хоть признака живого;
И в странствие с собой возьмешь –
Языкова и Коневского