Абулькасим Лахути - Ветер утра

Я верю, я знаю: народ победит
В решающей схватке с врагом!
Вчерашний бедняк будет счастлив и сыт,
Стать вновь молодым, друг, тебе предстоит,
И станет твой дом цветником».

Вскочил паренек, вновь мечтой окрылен:
«Скорей! Не дождутся друзья!»
Но с губ его тихий срывается стон,
И снова без сил опускается он
На жалкую груду тряпья.

Тут с места сорвался старик, распрямись,
И вот уж стоит он в двери,
Листовки в узле, палка с ним про запас,
Как юноша, смел он и пылок сейчас:
«Куда их снести, говори!..»

Долго ли войне
Землю пепелить,
Жечь людей в огне,
Кровь младенцев лить!
Встанем как один,
Братья и друзья,
Люди разных стран,
Все, кто хочет жить.
Отстоять сумеем наши города,
Армий всех сильнее армия труда.
Мы, простые люди, мир земле добудем,
Смолкнет рев орудий, смолкнет навсегда.

Факел дружбы нам
Освещает путь.
Нас не разлучить,
Нас не обмануть.
Жадным торгашам,
Злобным палачам
Мы пожар войны
Не дадим раздуть.
Отстоять сумеем наши города,
Армий всех сильнее армия труда.
Мы, простые люди, мир земле добудем.
Смолкнет рев орудий, смолкнет навсегда.

Сон детей храни,
Друг, в любой стране.
Все суровей дни,
Стоек будь вдвойне!
Выше мира стяг,
Шире мира шаг!
Сгинет мира враг,
Не бывать войне!

Слушай ты, восхищенный этим волшебным ковром,
Голос ткача о том, как ткался ковер для хором:
День шестилетних ткачей заполнен тяжким трудом,
Чтобы ковер красивый украсил богатого дом;
Детство наше увяло, в дуги согнулись спины,
На кончиках пальцев наших крови сверкают рубины.

Алые краски ковра — кровь наших жил, прохожий;
Желтые пятна ковра — цвет нашей блеклой кожи;
В синий узор ковра ужас побоев вложен;
Цвет за цветом — и все на наши страданья похожи.
Топчут этот ковер сытых хозяев ноги,
Шагают они по нему, как по доле нашей убогой.

«Черная нитка — шесть! Красная нитка — четыре!» —
Нет для нас песни другой в этом жестоком мире.
Харкая кровью, сидим мы; усталые ноги как гири;
Путь нам один — в могилу, она светлее и шире.
Сытости чувство, улыбки, игры на солнце, трава —
Это для нас, прохожий, только пустые слова.

Если ты хочешь, чтоб детям светло и радостно было,
Чтобы детей у тебя не похитила рано могила,
Чтоб им счастливо жить довелось на родине милой,—
Немощи путы отбрось, встань, исполненный силы!
Каждый, в ком честь не заснула, помни про нашу
муку!
Спаси нас от гибели верной! Подай нам помощи руку!

Партию славлю я,
слитый навеки с нею.
Мощь, правота ее
козней любых сильнее.
Корень ее — народ;
правды родник кипучий
Щедро поит ее, —
как ей не быть могучей!
Свет от кремлевских звезд
ясен в ночи морозной,
Мы в коммунизм идем
этой дорогой звездной.
Мы не свернем с нее:
силы той в мире нету,
Что задержать могла б
наше движенье к свету!
Партия нас ведет,
мужеством наделила,
Крепнет из года в год
мирная наша сила.
Ядом пусть брызжет лжец,
пусть клеветник ярится,
Кривде, несущей рознь,
в сумраке не укрыться.
Партии, «миру — мир!»
провозгласившей, — слава!
Мудрой, сплотившей нас,
нас вдохновившей, — слава!
Старится год, ему
новый идет на смену,
Но молода любовь
к партии неизменно!

Сегодня в моем жилище возлюбленной нету, нет.
Хоть сотни свечей пылают, сегодня в нем свету нет.

К возлюбленной путь отмечен страданьями и тоской,
Поэма любви — не сказка, не греза поэта, нет.

Бессмертен, кто на дороге к любимой находит смерть,
Влюбленный сочтен безумцем не будет за это, нет.

Не каждая мошка, крылья обжегшая, — мотылек;
В любви терпелив он, стоек, — вернее приметы нет.

Кто сердцем назвал бы сердце, что муки любви страшат?
Сгореть от любви — для сердца священней завета нет!

— В чем вина моя, друг милый? — говорю. Ответа нет.
— Без вины б меня простила! — говорю. Ответа нет.

— Изошло слезами сердце… Чтоб тоску его унять,
Хоть бы слово проронила! — говорю. Ответа нет.

— Это сердце — чья обитель? — Тихо слышится: — Моя.
— Что ж ее ты разорила! — говорю. Ответа нет.

— Этой родинкой-приманкой сколько жертв поймала в
сеть,
Сколько душ ты загубила? — говорю. Ответа нет.

— Страсть моя, твоя жестокость притчей сделались давно.
Где терпенья взять и силы? — говорю. Ответа нет.

— Видно, веришь ты наветам злых соперников моих,
Откровенно б говорила! — говорю. Ответа нет.

— Ты обидой — убиваешь, взглядом — жизнь даришь
мне вновь…
Так с другим бы поступила? — говорю. Ответ: — О нет!

Руками врагов отчизны, рабов добровольных злата [16] Стихотворение написано в связи с расстрелом в Иране десяти офицеров — участников демократического движения в 1954 г. ,
Убиты десять героев. Пусть память их чтится свято!
Земля, где лежат останки бесстрашных сынов народа,
Для всех, кто не продал чести, — священней могилы
брата!
И не было и не будет вовеки дождя бесценней,
Чем капли горячей крови — багряной, как сок граната.
В глаза обреченных смертью дохнули зрачки винтовок —
И в памяти встали разом жена, старики, ребята…
Но в каждом любовь к народу была во сто крат сильнее
Всего, что так волновало и радовало когда-то.
Призыв «За отчизну!» слился с коротким трусливым
залпом,
А пар от пролитой крови — с ветрами в лучах заката…
Никто сыновей погибших сиротами звать не смеет:
Отныне народ — отец их! Была тяжела утрата,
Но вырастет древо счастья из крови, ушедшей в землю,
Чтоб родина разогнулась, плодами его богата.
Пусть буквами золотыми на тяжких гранитных глыбах
Над местом их славной смерти начертаны будут дата
И надпись: «Склонитесь, люди, пред этим священным
прахом!
Кровавая гибель храбрых — за счастье живущих плата.
Запомните славных подвиг, грядущие поколенья!
Их было десять отважных, пусть память их чтится свято!»

Лишь тебе вся любовь отдана, родина, родина!
Вся душа лишь тобою полна, родина, родина!