Сергей Краснобород - Где-то рядом

тех древних старцев, житие чьё было
служением или всего лишь сном.
И музыка вещей порой звучит уныло,
пренебрегая ночью за окном.

У дома моего расставлены печати
слепого пребывания волхвов,
чтоб оградить меня от пасмурных исчадий
жильцов иных — неверных — берегов.

И пусть… И пусть… Слова — всего лишь семя
нездешних трав, цветущих для иных.
У дома моего я в поисках спасенья
разбросанных вещей улавливаю смысл.

Когда останется всего лишь лечь на дно,
перебирая связи и награды,
я буду пить дешевое вино
и снова вспоминать о тех, кто рядом.

Кто жизнь ласкал, как женщину любил.
Кто с мельницами дрался в упоении.
Кто шел по трупам с криком: «Не убий!»
Кто мял слова в утехе и сомнении.

Мы расположимся на илистом песке
смотреть, как ивы над водою подрастают,
пока в чужом прекрасном далеке
надежда также облаком в бескрайнем небе тает.

Всё будет, как есть… Мы уверенно движемся к смерти.
Что слова говорят? И о чём несказанье молчит?
То ли боги смеются над нами взахлёб, то ли черти…
То ли сердце живёт, то ли просто бесцельно стучит…

То ли в яблоке червь истязает цветущую сущность…
То ли кружит звезда над печальным пространством полей…
Мы уверенно топчем тропу, выбирая окружность
из запасников форм. И пройти по-иному не смей!

Кругосветное дао. Сплетение света и тени.
Исчезает душа. Или в сумерках разум застрял?
Искажение снов, искажение воль и хотений,
как причина наличия дней, исчезающих зря…

В предутренней тиши раскаянье и память
испепеляют душу наготой.
Останутся слова, как вера лишь осталась
после венчанья жизни с маетой.

В бесстыдных повтореньях непроглядной сути
укрытый всполох вещего огня
живёт безмерностью, которою осудит
незримый Бог тебя, как и меня.

Увы, итог… Предвестия печалей
всё так же теребят нагую тишь…
Всё так же смерть присутствует вначале
того, что жизнью, Боже, наградишь.

О, Музыка, ты — древний провокатор!
Ты — будто бы открытая ладонь.
Но зыбкую поверхность только тронь —
готова поглотить и унести куда-то.

То ли души смятенье ублажить,
то ли изнеможеньем мучить тело…
Мелодия взрывает все пределы.
Ритм заставляет медленно спешить.

Магическая сила есть в тебе,
в безмолвии вселенском говорящем.
Твои богатства ищущий обрящет,
но будет ли потом принадлежать себе
иль станет армии твоей бессрочником-солдатом?
О, Музыка, ты — вечный провокатор!

Бездействовать и ждать, когда придёт Оно —
ниспосланное Богом вдохновенье.
Процесс известен каждому давно,
но знания не созидают гениев.

Тогда к чему томление души?
К чему готовность в ожиданье Слова?..
Но, ах! Как сладок этот миг в тиши
рождения Стиха… И ожиданья снова.

Я в тысячный раз обещаю себе не писать…
Потому что слова кандалами висят на душе.
Беззаботною бабочкой в воздухе вешнем плясать
все труднее становится с опытом глупым уже.

Не делами, так памятью — словом, смиреньем, мольбой —
несказанно стремясь, подниматься, плестись и вдыхать
воздух мира иного, где правят Покой и Любовь…
А потом оставлять это тело устало сдыхать.

Не молитвы, не сны — просто Жизнь, и такую, как есть —
распознать, охватить и расслышать сквозь топот идей…
Вновь приходят слова, чтобы вырваться тотчас и здесь
и опять унестись в Никуда, Низачем и Нигде.

Из времени не выскочить и дважды не войти
в порой укрытое от наших глаз теченье.
Успокоенье в мелочах найти —
не в этом ли поэта назначенье?!

Возможно, будет «планов громадьё».
Возможно, Родина и «не узнает сына».
Но утром солнце, как всегда, взойдёт,
и новая весна заменит зиму.

Ты будешь сотни раз не замечать
собак бродячих и каштанов зелень.
Но, появись Поэзии печать —
и по-иному видим эту землю.

Поэзия живёт во всём вокруг.
Её покой и воля счастьем дышат.
Она поверить заставляет вдруг,
что всё единожды таким дано нам свыше.

О, мне ли не знать полноводия радостных чувств!
Роскошный шатёр самоценных изысканных фраз,
монахиню-душу усталую тайно врачуя,
опять возникает, чтоб миг стал живуч и прекрасен.

Чужими страстями покоя не обрести.
Не вычерпать моря, в котором сплетаются судьбы.
Но всякое семя упорно стремится расти
и жизнью постичь всё величье Божественной Сути.

Всесилье никчёмности в призрачнейшем из миров
подарит забвение самодостаточных песен.
Ты сам для себя и работник, и шут, и король…
Ты сам по себе… Может, этим ты и интересен?

Жизнь начинается со стихов,
заканчивается анекдотом.
В безудержной пляске лихой
исходим натруженным потом.

Но дремлет в душе неуют,
покуда не названо Слово.
И ангелы тихо поют…
И все начинается снова…

Потеряны слова… Душа не понимает,
зачем искать их, на беду себе.
Ей хочется остаться в этом мае,
где яблоневый цвет желанно бел,

где винограда молодые листья
спокойно слушают теченье сладких вин,
готовых воплотиться в кисти
пьянящих ягод, где трава невин-

на в жажде просто быть —
и прорастать в земле родящей, чёрной…
К чему слова? Так хочется застыть
и превратиться в зерна,

наполненные верой в каждый день,
что будет Богом дан для возрожденья…
Словам же дан — увы! — другой удел:
души цветы держать под наблюденьем.

Поиграем в меценатов…
Аты-баты… Очень рады —
для веселья и отрады,
для награды, для парада…
Если надо, значит надо!
Щедрой горстью, словно яды —
деньги, выпивка, наряды
для тебя и всех, кто рядом,
чтобы жизненный порядок
был не так убог и гадок,
чтобы скука без пощады
не насиловала годы
без покоя и свободы…
Отдавать — особый отдых
и особая забота…
Только б знать, зачем и кто ты?
Но — увы! — проходят годы,
растирая в пыль фанатов.
И послушные солдаты
подают искусство на дом.
Аты-баты… Очень рады!
Правильные меценаты
подкупают чего ради
дар, который был украден,
дар, который слишком сладок,
чтобы продавать со склада
оптом по цене Пилата —
от прилата до булата,
от арийца до мулата,
от кадила до набата.
Аты-баты, меценаты…
Души — в сети! Воды — в ваты!
Значит надо, если надо.
Если — сами. Если — на дом,
Если — аты-баты! — адом.
Искупления ли надо?
Или форсу? Или стадом?
Только снова — аты-баты —
шли солдаты-меценаты.
Меценаты, но солдаты!
Аты-баты… Баты-аты…