Махтумкули - Избранное

Говоря: «Играет рок.
Души гнет в бараний рог.
И лежат среди дорог
Мертвые тела», — я плачу.

Так, Махтумкули, ты прав;
Плоть безумна, мир лукав,
Говоря: «Мне в грудь запав,
Скорбь гнездо свила», — я плачу.

Не сжалилась судьба, не спас нас бог,
Что строили — все рухнуло мгновенно.
И то куда-то вдаль унес поток,
Что столько лет писал я ночеденно.

Не знали ничего, не ждали бед.
Но вдруг бедой застлало белый свет.
И то, что я писал пять с лишним лет,
Враг погубил, разрушив наши стены.

Смирился кто-то с участью рабов,
Увяли старцы, потеряв сынов.
Враг отпустить кого-то был готов,
За каждого свою назначив цену.

От злой судьбы аллах не уберег,
И я от слез горючих изнемог.
Унес тетради селевый поток,
И стал моим врагом поток Гюргена.

Мы быть скитальцами осуждены,
Друг с другом близкие разлучены,
Страдать обречены мы без вины,
И дни и ночи плакать неизменно.

Лишь правду вам Махтумкули поет;
Пытает нас судьбы недоброй гнет,
Судьба нас жжет, нам неизменно лжет.
Из-за нее спина моя согбенна.

Кто робко внемлет мне, цветет, как роза,
Но роз иных поить родник не будет.
Всех пепелит мой гнев, моя угроза,
На пепле же цвести цветник не будет.

Я — пилигрим, объятый смутой чудной;
Ищу я мудрых, день провидя судный;
Но я зову на подвиг слишком трудный,
И обративших к небу лик не будет.

Склони свой дух пред истиной и светом,
Огонь души не дай гасить монетам;
Мы — гости здесь, и долго в мире этом
Гостить ни юный, ни старик не будет.

В невежестве не погрязай всецело;
Даря, дари рукой, открытой смело;
Обдумай, в чем твое земное дело;
Знай: духа в теле в некий миг не будет.

Гляжу вокруг, и нет отрады взору;
Мир стал ареной буйству и раздору;
Любой готов затеять брань и ссору,—
Читать Коран же, книгу книг, не будет.

Я нищ и слаб; я снес к престолу бога
Молитв немало, жалоб слишком много.
Найти бы скит! Но где к нему дорога?
Да и скрывать меня тайник не будет.

Клони, Фраги, перед судьбой колени!
Когда б могли бежать мы искушений!
Ах, мне лекарств от язвы заблуждений,
Хоть боли нож мне в грудь проник, — не будет!

Из колен моих сила былая ушла,
И один я со старостью злою остался.
И в зрачках моих страсть догорела дотла,
И в холодной золе я золою остался.

Я скитался по Неджду, свой разум кляня,
И Меджнун меня проклял, в долину гоня;
Мертвецы умоляли о жизни меня;
Мир томиться над жалкой казною остался.

Я печали бежал, раздарил, что имел,
И, любовью пресытясь, от слез онемел;
Мне на голову годы просыпали мел,
На морозе я мертвой лозою остался.

Телу — хлеб и одежда, джигиту — враги,
Песне — лучшее слово… О сердце, не лги?
Нет, не туром, а глупым теленком Фраги —
Растерявшимся над крутизною — остался.

Что таит в своих покоях сердца запертый чертог?
Ты царевен своенравней и властительней цариц!
Твой любовник изнемог,
Твой зрачок его обжег;
Плачет он, — тебе потеха!
Даровал тебе сам бог Блеск султанского доспеха:
Точно луки, гнутся брови над колчанами ресниц!

О красавицах прелестных где б беседу ни вели,
Все тебя считают первой между перлами земли.
Весть об этом журавли В Рум и Индию снесли.
Ты пленишь любого шейха:
Пред тобой ничто — Лейли,
Пред тобой раба — Зюлейха!
Пред тобою, розолицей, поникают розы ниц!

Угли рдяные влюблений раскидала в поле ты;
Сталь расплавится на углях, сердца выгорят цветы.
Как тебе внушить мечты?
Чем смягчить твои черты?
Звезд не видно пламезарных
Перед солнцем красоты,—
И скользят вдоль щек янтарных
Звенья локонов чудесных, — вязь искусных кружевниц.

Ты сидишь, как птица-сирин, ты, как сокол, вьешься ввысь;
У тебя как месяц брови, зубы жемчугом зажглись;
Глянь, павлин, и устыдись!
Глянь, орел, и преклонись!
Ты ж, скользя степным джейраном,
С нежной горлинкой сравнись!
Я сравню тебя с фазаном,
Ты играешь и сверкаешь опереньем райских птиц.

И когда цветной твой пояс заблистает издали,
О немыслимом мечтают все любовники земли
И кричат тебе: «Внемли!
Нищих златом надели!
Дай нам рай за рай загробный!»
Да! Нигде Махтумкули
Не видал второй подобной,—
И любви его безумной нет пределов и границ!

Двенадцать месяцев идут чередой,
А рамазан придет — из лучших лучший.
Сирийский край был славен красотой,
И звал его народ: «Из лучших — лучший».

Дивлюсь — о боже! — чудесам твоим,
Но не постигну разумом простым.
Зачем в земле сокрыт, недостижим
Источник светлых вод — из лучших лучший?

Уместен ли зловещий крик ворон
В саду, где розой соловей пленен?
В пещерах клады стережет дракон,
Нам преграждая вход, — из лучших лучший.

Когда б к творцу пробиться я сумел,
Смутится он при виде наших дел.
В одной пословице весь наш удел:
«Еж подгрызает плод из лучших лучший».

Бессилен я. Душа моя больна,
Ока дотла любовью сожжена.
Издревле поговорка сложена:
«Шакал кусок сожрет из лучших лучший».

Язык змеиный, умудрясь, поймешь.
Не превращай святую правду в ложь.
Всем говори, что твой сосед хорош.
Кто не клевещет — тот из лучших лучший.

Махтумкули неправый видит суд,
Здесь кроткие ручьями слезы льют.
В неволю брата братья продают.
В изгнание уйдет из лучших лучший.

Коль время-кравчий мне не даст испить шербету —
Умру, не вытерплю, истаю, как свеча!
Дай чашу, милая! Мы скроем тайну эту!
Знай, образумлюсь я, лишь нежный клад сыща!

Пловец потерянный, я плыл по океанам;
Я спутницу нашел, стремясь к блаженным странам;
Испив ширап любви, я буйным стал и пьяным;
Мне чужд и утра шелк, и поздних зорь парча.