Владимир Лизичев - Первые стихи

Сонный, усталый возница носом замёрзшим клюёт,
Пыль за подводой клубится, облачком жёлтым встаёт.
Ох уж мне эти дороги, в детскую память пути,
Кто-то заметит — убоги, лучше по мне не найти.

Вот он я, стою, качаюсь,
На душе сплошной раздрай,
Я как будто просыпаюсь,
А вокруг волшебный рай.

Орхидеи и мимозы,
Вишня, дикий виноград,
Здесь не ведают про слёзы
И не сыпет с неба град.

Не бывает снежной вьюги,
Нет морозов и пурги,
Но позвольте, где подруги,
Где, в конце концов, враги?

Внешний так сказать, противник,
Силы внутренних врагов?
Ну, хотя б один насильник,
Чтобы дать промеж рогов.

Где борьба за урожаи,
Пятилетки, стройки, БАМ,
Я конкретно возражаю —
Рай такой не нужен нам!

Где кружки по изученью
Книг вождей и их речей,
В общем, тут одно мученье,
Рай не классовый, ничей.

Бабы все невинность корчат
Водки нет, и не дают,
Организм конечно хочет,
Они что, совсем не пьют?!

В райском том большом хозяйстве
Ни кроссвордов, ни газет,
Где бичуют разгильдяйство,
Разгильдяев тоже нет!

Ничего, я не расстроен,
Будет скоро новый рай,
Всё, по-своему настроим,
Встретим, только помирай!

Подобрал я активистов,
Быстро создали кружки:
Либералов, коммунистов,
Проститутки — маяки!

Охватил весь рай движеньем:
Гласность — выборам в раю!
Предложил для выдвиженья
Душу, стало быть, свою.

За крамольные те речи,
Через три воскресных дня.
Двое ангелов под вечер,
С рая выперли меня.

Я побрёл другой дорогой
Сумрак, холодно вокруг,
И ландшафт увы, убогий,
Нет друзей и нет подруг.

И опять стою, качаюсь,
Не сказать, что б очень рад,
Но с надеждой не прощаюсь,
Дальше прём дорогой в ад.

Приняв, бесы проводили,
Крики, жар, тяжёлый смрад,
Мы и это проходили,
Я хоть старый, но солдат.

Три дня жарили, вертели,
Не давали воду пить,
В кипятке сварить хотели,
Но решили утопить.

Руки, ноги мне ломали,
Заставляли кушать змей,
Чертенята баловали,
С малой функцией моей.

Ко всему уже привычный,
Пригляделся я и тут.
Всё ж объект то единичный,
Показной же институт!

Нет и здесь разнообразья,
Не налажен бесов быт,
Указал на безобразья,
Всё ж за ад душа болит.

Подсмотрел, на удивленье
Всё запущено давно:
Нет в чертях былого рвенья!
В чанах старое говно.

Где прогресс, подход научный
Технологии, размах?
Весь процесс был мной изучен
Дело всё было в дровах.

Я им лекции читаю,
Недостатки указал,
Всё прикинув, предлагаю —
Сокращаем персонал.

Если нефть подешевела,
Надо всё предусмотреть,
Топки быстро переделать
С дров, угля, на газ и нефть.

На нагрев грешного тела
Слишком много тратят дров,
Чтоб рентабельность взлетела
Начинать нужно с основ.

Мы закажем ОКРы, НИРы,
Озадачим Институт.
Оборудуем сортиры,
Реки к чанам побегут!

Пригласим специалистов,
Есть резерв, причём большой,
Всё в Аду наладим быстро
Где тут бабушка с косой.

В общем, я договорился,
Чтоб конца времён не ждать,
С главным встретился, добился
полномочия мне дать.

Но устроить это дело
С экономией в дровах,
Не пришлось, всё полетело,
Развалилось в пух и прах.

Сократили на три члена
Старых бесов — пердунов,
Им прислали на замену
Мужичка из Сандунов.

Персонал в ответ на меры
По снижению затрат,
Пригрозил потерей веры
И вообще покинуть Ад.

Новых топок закупили,
К чанам трубы подвели,
Что-то как всегда забыли,
Эти к тем не подошли.

Погодя промёрзли сети
И настал большой аврал.
Черти плакали как дети
Главный бегал и орал.

Грешницы познали грешниц.
Кто-то чаны все украл!
Восстанавливали месяц,
Кто меня только не драл.

Из-за этого конфузу,
Как виновника затей,
Исключён был из Союза
Грешных померших людей.

Меня выгнали. И снова
Непонятно где брожу,
Жизнь …была не так хренова,
Здесь-то хуже погляжу.

Так и Вы, что есть цените,
Стройте рай свой на земле,
Ну а ежли что пишите —
Неприкаянному мне.

Солнце встало на рассвете,
На плите еда скворчит
Слышу, балуются дети
И жена — За стол! Кричит.
Вот он я, встаю, проснулся,
На душе прошёл раздрай,
Не туда я окунулся,
Это здесь волшебный рай.
Может правда, было это,
Может сказка, может ложь,
Только что возьмёшь с поэта?
Ни черта ведь не возьмёшь.

На Октябрьской утром трамваи,
Выходя из депо зазвонят.
На маршруты свои убывая,
Как игрушки, на солнце горят.

Бело-синие, жёлтые, красные
Вереницей по рельсам бегут,
Ранним утром весенними красками
В первый рейс разбегаясь, уйдут.

За ночь начисто вымоет улицы
Строй косой поливальных машин.
Отраженья домов в синих лужицах
Исчезает под натиском шин.

Золотым преломлением окон,
Встретят солнце высотки, дома.
Просыпаются Химки и Сокол.
Позади кучи снега, зима.

До чего же красива столица,
Купола её храмов в Кремле
Полыхнут серебристой жар-птицей,
Салютуя наставшей весне.

Нынче утро весёлое, звонкое
И прохладою дышит Москва,
Но уже прорываются тонкие —
Первоцвет, молодая трава.

Скоро там, за окраиной где-то,
Колесом солнце выкатит в день
И одарит Мир волнами света,
Побеждая прохладу и тень.

Звон трамвайный летит Якиманкой,
Птицы вторят его подхватив,
Гул машин, басовит спозаранку
И капелей весенних мотив.

В звуках стука колёс и клаксонов
Слышу музыку каждой волны,
Где трамвай будоражащий сонность,
катит рельсами новой весны.

Разлетевшись по улицам, вступят
Колокольные звоны церквей.
Утро дню наконец-то уступит
Какофонию песни своей.

И Рахманинов гимном ворвётся
В до-миноре смятеньем весны,
Звон трамвайный с другими сольётся,
Разметавши настой тишины.

То плыли листья по воде,
Их ветер разбросал везде.
Касаясь самого причала,
Волна их гнала и качала
И жёлтых пятен хоровод,
Опять мелькал в движенье вод.
Не долог был их странный век
И скоро дождь, да первый снег
Укрыли напрочь, их следы
На сером зеркале воды.
Но как-то раз в другие дни,
Кому-то вспомнятся они.