Владимир Лизичев - Первые стихи

Таблеток горсть, импортный гель
Заменит мне — чудак апрель,
Три раза в день давать весну,
Капли — дождя, ближе ко сну.

Весенний ветер куртку рвёт,
И я опять лечу вперёд,
Спешу, подставив грудь ему,
Навстречу счастью своему.

Без докторов всё знаю сам,
пусть дождь течёт по волосам
и тучка солнышко крадёт.
Весна идёт, весна идёт!

Приспустите стяги,
умолкните
Медных труб голоса оркестров.
Склоните головы и заклинаю,
помните
Тех, из лагерных,
пожелтевших реестров.

Всех от Холмогор
до Ванино
Погибших и выживших,
уцелевших —
Рабочего с фабрики и
крестьянина,
«Профессоров вредителей»
отсидевших.

Тех расстрелянных
и погибших,
В тундре просто
в снегу зарытых.
Оказавшихся в стане
бывших,
Незаслуженно
позабытых.

Кто на Колыме,
сгонным ветром
Колючим, продуваемы
насквозь,
Рельсы укладывали
метр за метром,
В болот и топей
мерзлоты вязкость.

Не для того они родились,
полноте
Но поломана жизнь
злою волею.
О тех, кто в землю вмёрз —
помните,
Чтобы не повторилось такое
более.

Через кучи вранья
грязного,
Через завесу лжи
и корысти,
Помните, это касается
каждого,
Равнодушие враг
и узник совести.

Дрожащие руки
сжаты
В кулаки, до боли
в суставах.
Их расстреливали
наши солдаты
И наспех закапывали
в канавах.

Скажет кто-то —
«Когда то было?
Времена иные,
а то при Сталине»,
Но людей давит танками
быдло,
Что у власти сейчас
в Укра́ине.

Медных труб голоса
умолкните,
Не достаточно просто
каяться.
Люди бдительны будьте,
помните
Это всех и всегда
касается!

Отраженье зелёного лета
У тебя я увидел в глазах.
Мы шатались вдвоём до рассвета
В неземных часовых поясах.

Далеко и друзья и подруги,
Мир спешащий, людской суеты.
Но касались нечаянно руки
В нашем мире двоих: я и ты.

А весна будоражила, звала
И сирень так душиста цвела.
Ты мне белую ветку сорвала,
На прощанье в то утро дала.

Ошалевши от радости юной
По Люсиновской шёл я домой,
Звук гитары моей шестиструнной
Встретил Солнце над спящей Москвой.

По вселенной летали фотоны,
Время квантами света неслось
И скакали с орбит электроны,
По дворам с белокурых берёз.

Под небом голубым мы на Земле живём
И видим солнца свет в Нью-Йорке и Париже.
И ясным золотым, осенним, тёплым днём
Мы в зимнем январе одним азотом дышим.

Не важен цвет волос и кожи цвет какой,
И кем ты был рождён — хохлом или евреем?!
Родился где и рос и свой нашёл покой
Заслуженным вождём или презренным геем.

Одна Земля на всех и нет у нас другой,
Вода из многих рек впадает в океаны
И одинаков смех детей в стране любой,
и так же тяжек грех и беспокоят раны.

Мы молимся богам и веруем в людей,
Что разум победит и войны прекратятся.
Мы учим по слогам читать своих детей,
Им только предстоит за этот мир сражаться.

Глядят глазёнки их, на всё ответа ждут,
Но как им объяснить, зачем вражда бывает
И отчего одних, другие предают,
Как рвётся эта нить, что всех объединяет.

«Дай Господи нам сил и тем, кто после нас!
Кто строит города, и сталь в мартенах варит!» —
Христа я попросил уже не в первый раз
В надежде, что всегда он нам крыло подставит.

Пух сбросят тополя в Оттаве и Москве
И он летит как снег, с дождями исчезая.
И вертится Земля и Солнце в вышине
Всем людям дарит свет, его не разделяя.

Рапорт старый генеральный ещё утром подписал,
Отпуск вместо премиальных, мне на трое суток дал
Собрался, как полагалось, всем гостинцы прикупил
Сколько раз о том мечталось, про родню совсем забыл.
И уже в вагоне полном, глядя пристально в окно
Я отца, друзей припомнил, как же всё было давно.

Р
Расплескалась по поляне незабудок синева,
Рядом лес в седом тумане, что колышется едва.
Рано утром солнце встало красногрудым кумачом,
Разрослось и жёлтым стало, в небе катит калачом.

О
От ночи роса осталась, капли всюду на траве,
Осторожно опускаясь, замирают на стебле.
Отраженье солнца, света в каждой капельке искрит,
Оттого, как будто лето самоцветы нам дарит.

Д
Дятел долбит, ствол порушил, эхо по лесу звучит,
До обеда с дикой груши цвет последний облетит.
Дальше в лес вела дорога, только нынче не видать
До родимого порога час с лихвой ещё шагать.

И
И такая разольётся утром этим благодать,
Из груди душа прорвётся, ей захочется летать!
И притихший, изумлённый силюсь, что со мной понять,
Ивы ствол, к воде склонённый захочу рукой обнять.

Н
На реке то рябь играет, то плывёт по ней цветок
Налетевший ветер гонит его радостный желток.
Наберу в воде кувшинок, что повыше камышин
Ну а дальше без ботинок, тут вообще песок один.

А
Ароматом медуницы кружит голову слегка,
Апельсином солнце мчится, обгоняя облака.
Алым цветом пламенеют у шиповника цветы,
А берёзки всех белее в одеянье бересты.

М
Может кто-то любит город, строгость каменных домов,
Мостовых бетонный холод, тесноту его дворов,
Молодым туда я рвался, по ночам один бродил,
Многолюдьем восторгался и Москву всегда любил.

О
Отошли, промчались годы, синей птицей пронеслись,
Оттого ли жду погоды, наконец-то добрались…
От платформы метров триста незабудки ждут меня…
Отпуск кончился так быстро, обижается родня.

Я
Ясно-солнце припекает, та же станция в глуши
Яблок мне сестра пихает, — «Не лентяйничай, пиши!».
Я курю, и дым струится в щель вагонного окна,
Яркий день к концу клонится, вот и Баковка видна.

Избили правду, торжествует ложь,
Бывает так, ты на земле живёшь.

У лжи подчас защитников немало,
Глядишь и правда в плен уже попала.

Всё обоснуют, сладким голоском,
А правду в лес, зимою — босиком.

Затопчут, замордуют, испоганят,
И правда быстро превратится в ложь,
Потом её всем в фантике представят!
А правда где? В лесу и не найдёшь.