Владимир Лизичев - Первые стихи

Во тьме зима заносчивая, злая,
То завывала в трубах, то спала,
То будто дева, чудилось — звала
И сердце билось, в страхе замирая.

Потом казалось, услыхал шаги
Тяжёлые, они всё приближались
Ворота царские уже вовсю шатались
И ужас мне кричал — Беги! Беги!

Подкралась жуть, и я псалмы читал,
В себя их некий, тайный смысл вбирая
Как вдруг увидел — крыльями махая,
Прекрасный Ангел надо мной летал.

Полились слёзы, отчего не знаю,
И стало просто, ясно на душе.
Казалось, что и сам на кураже,
Под купол церкви медленно взлетаю.

Ломилось сердце, боль в виски стучала,
Разверзлись стены, звёзд ворвался свет.
Я вдруг очнулся, Храма больше нет,
А рядом только часть стены стояла.

На ней с трудом, но смог я разглядеть
Часть старой секко, чудом сохранилась
Там Дева непорочная молилась,
И голубь, что готовился взлететь.

На храмовом погосте белый снег,
Огромный ворон сел чернее ночи,
Открытый клюв и воротник всклокочен,
В глазу его горит кровавый свет.

Нежданный старец тронул за рукав
И на погост, вздохнув, перекрестился,
Потом со мною о душе молился,
Он к ладанке, в сухих слезах припав.

Промолвил — «Храм разрушен сей давно,
Хрустальным, он Вам только приоткрылся».
«А ангел тот, что в храме появился?
Я видел, как он вылетел в окно».

Старик чуть слышно, произнёс слова
И опустив глаза — ниц, отвернулся,
Задумался на миг, потом очнулся —
«Так то, была полярная сова».

Мы разошлись тропинкой у реки.
Как звать его я до сих пор не знаю,
Но случай этот часто вспоминаю,
У той «совы» я видел две руки.

Да и откуда? Сроду, здесь у нас
Полярных сов ни разу не видали,
Свои-то крайне редко залетали,
Чем радовали наш пытливый глаз.

Я до утра заснуть так и не смог,
Всё вспоминал хрустальный купол храма.
И не жалел ни чуточки, ни грамма,
Что возвратился в дом, не чуя ног.

Поднялись стены, кроют купола.
Мы к Рождеству придём сюда молиться,
И также будет снег зимой искриться,
И зазвонят опять колокола.

Синие дожди идут не часто,
Чаще льют обычные дожди.
Это только синие — на счастье,
То, что скоро ждёт нас впереди.

Небо синь грядою туч накроет.
Весь апрель, лишь редко проходя,
По весне, людские души моет
Синими потоками дождя.

А бывает летний, днём погожим
Дождик слабый капает смеясь,
Улыбнётся радостно прохожий,
На дожди грибные, не сердясь.

Но на свете есть и затяжные —
Серые, в осеннем октябре,
Струи их холодные, косые,
Грустью отражаются в окне.

Дождь осенний он печали полон
Провожая летнюю пору
Души наши, забирает в полон
Струями, качаясь на ветру.

К сожаленью, но ещё бывают
Тёмные, опасные дожди,
Когда воды реки наполняют,
Паводки, от них добра не жди.

А дожди хрустальные прольются
Только на влюблённых и детей.
И сердца восторженно забьются
В каплях струй серебряных дождей.

Их Господь оставил для поэтов
Чтобы строки струями лились,
Наполняя наши души светом,
Радугой в сердцах отозвались.

Я люблю дожди, люблю природу,
Их цвета, различия ловлю,
Но не меньше, в ясную погоду,
Точно также солнышко люблю.

Я снова бегу, я не успеваю,
Прощаю врагу и любимых теряю,
А люди вокруг меня движутся еле,
И так в этой гонке проходят недели.

Из них собираются месяцы, годы,
Но нет и намёка на ветер свободы.
Как жаль, но Господь отобрал наши крылья
И мир полон лжи, он устал от насилья.

Я вновь разбегаюсь на скользкой дороге,
Бегу всё быстрей, спотыкаются ноги,
Бросаю мой вызов обману и лени,
Но падаю ниц, разбивая колени.

Всё чаще в мой разум стучится тревога,
А вдруг люди вовсе забыли про Бога.
И прыгаю вверх в непонятной надежде,
Что он нас простит и всё станет как прежде.

Отчаянно сердце колотится, бьётся,
Кричу что есть силы — «Он скоро вернётся!»,
Но чувствую, кто-то сбивает с пути,
Вот-вот опрокинут, заставят ползти,

Сухими губами, пустите — шепчу
И вдруг понимаю
я смог, я лечу!

Госпитальная палата
Серых стен твоих тоска
в окнах форточки заплата
в стёкла смотрят облака.

Там на воле дождь грохочет
С неба льёт из всех щелей
Отпускать меня не хочет
Доктор, старенький еврей.

И на синем одеяле,
что с полосками внизу
я в коричневой пижаме
здесь который день лежу.

Давит медленно ступая
Мёртвых часов тишина
Я лежу стихи читая,
В койке, слева от окна.

Наш профессор, знаю дока,
Здесь в Бурденко царь и бог,
Не отпустит раньше срока,
Ну а мой нескоро срок.

Принесла сестра таблетки
Витаминки, порошки
На обед лапша, котлетки
И к бульону пирожки.

Накрахмалены салфетки
Вилки, ложечки, ножи,
К чаю мятные конфетки,
Выздоравливай, лежи.

Покурить бы, водки выпить
медсестру в углу зажать
В унитаз микстуры вылить
И сбежать, скорей сбежать.

День прошёл и боль отстала,
Полночь, слышен каждый звук,
Вот и пятница настала
Обещал приехать внук.

Госпитальная палата
Стен метровых серый цвет
Увезли с утра комбата
Помер стало быть сосед.

Тихо помер, без мучений
Замер как боец в строю
Как теперь он без учений
Стрельб, вождений, там в раю?

Потолок, жужжат стартёры,
Ламп неоновых огни,
Госпитальные старпёры,
Окаянной боли дни.

Да, всё проходит, остаётся память,
Но и она подводит иногда,
И только листья продолжают падать
По осени на зеркало пруда.

Всё также будут:
зимние метели,
Мести снега, его покроет льдом;
Затем придут весенние капели
И птицы защебечут над прудом;

По вечерам засиживаться пары
На лавочках целуясь до зари;
А днём мальчишки — грозные корсары
Спускать с мостков на воду корабли.

Судьба однажды в те края забросит,
Где пролетели детские года
И также будет всматриваться осень,
В стальную гладь старинного пруда.