Владимир Лизичев - Первые стихи

Здесь я родился, рос, учился
И пароходы ждал весной.
Пошёл работать и женился,
Взрослел и город над Шексной.

Но тот, другой не забывался,
Где купол Храма голубой
В реке осенней отражался.
Играл оркестр полковой.

И звук мелодии знакомой,
звучал дунайскою волной
волшебной палочкой ведомый
над распростёртой тишиной.

Давай с тобой забудем обо всём
Здесь горы, снег и тёплые долины,
А журавли уходят в небо клином,
Бери гитару друг, давай споём.

У Красных скал на Фишт идёт маршрут
Рюкзак намок от пота, ноют плечи
Но воздух чист и так прекрасен вечер
А позади подъём, что был так крут

Горит огонь вечернего костра,
Шипит сердито котелок с тушёнкой
И я целуюсь с рыжею девчонкой,
Хотя знаком с ней только что — с утра.

Наверно кто-то скажет: «Ерунда,
Зачем шататься по горам и весям»?
Но целый мир для нас сегодня тесен,
Пока горит Полярная звезда.

Укроет ночь шатром своим большим
Вершины гор, поляны, и протоки.
Мы встретим солнце утром на Востоке,
И завтра вновь за горизонт спешим.

Пускай пропахли запахом костров,
Но чище нет души и сердца все же,
Любить, как мы и петь никто не сможет
в этом прекрасном, лучшем из миров.

Срывает снег на траверсе горы,
Холодный шквал и всё не так-то просто,
Он режет время всех на — до, и после
И разделяет прошлого миры.

Давай с тобой немного помолчим
И шорох звёзд, и зов иных услышим,
Мы так живём, мы так с тобою дышим
И в унисон той тишине звучим.

Луна, ну здравствуй, ты опять пришла
И будоражишь для чего-то душу,
Тебя наверно осень призвала,
Ведь август к ней давно не равнодушен.

Что ты опять увидела в окне,
Подглядывая сверху осторожно,
С небес дорожку проложив ко мне,
Подняться по которой невозможно.

То, укрываясь в тёмных уголках,
То, освещая мир в ночи печально,
Мелькнёт пятном надежды в облаках,
А то прорвётся в их разрыв отчаянно.

Чтобы среди всех городских огней
Возвыситься над суетой и тленом
Светить Земле избраннице своей
Всем притяженьем, но никак не пленом.

Любовь не терпит постоянства,
Ей важно милых удивлять,
Всегда загадку оставлять
И угол личного пространства.

Тому же, кто не смог понять —
Захочет править, перекроить,
Любимых под себя настроить,
Чтоб всем и вся повелевать

Достоин только сожаленья.
То страсть, отсутствие любви,
Как петь не могут соловьи
В неволе до освобожденья.

Как хрупок, нежен, мал росток,
Любви двумя едва взращённый,
На боль и гибель обречённый,
Коль не усвоен, сей урок.

Очаровательно надменна
Улыбка этих серых глаз,
Смутят, обманут непременно,
Опустошив, покинут Вас.

И в упоенье мыслей бренных
Вы всё поймёте, глядя вслед,
Как много их обыкновенных,
Других таких, как эта — нет.

Волну волос укладки модной
Отметит память навсегда
Взгляд обжигающий, холодный
В котором лишь осколки льда..

Узлом, повязанный небрежно
На шубке серый кашемир
И утончённых пальцев нежность
Их бег по линиям клавир.

Узлами крепкими повязан,
Я жизни прежней — дезертир.
Вы злой волшебницей из сказок
Ворвалась в мой привычный мир.

Движений, жестов благородных
Дурман. Пропал. Спасенья нет.
Меня проводит взгляд холодный,
И дым турецких сигарет.

Но как мальчишка, простодушно
Готов пожертвовать собой
Бреду в готовности послушно
Исполнить Ваш каприз любой.

Всё понимая, восхищаться
И каждый раз глядя Вам вслед
Опять к той мысли возвращаться
Других таких, как эта — нет.

Рельсы времени в одну сторону,
Лета «литерный» прочь проносится.
Август этот день делит поровну,
Скоро он пройдёт — лето кончится.

В голове печаль, мысли роятся,
Грусть волочится следом пряная
И зачем она в душу просится —
Желтоглазая и багряная.

Отправленья жду с нетерпением,
К чёрту дачный плен с электричками.
Банки с крышками под варение,
Куст смородины съеден птичками.

Из Хургада прут, из Анталии,
Без мужей, одни осмелевшие,
Крутят попами, бывшей талией
Бабы — женщины загоревшие.

Дождь прольёт свои струи плотные,
Ветер рвёт листву, изгаляется.
Пролетели дни беззаботные,
Осень — «литерный» отправляется.

В провинции далёкой печалится Марлен,
Тоска её глубока и взгляд всегда смерен.
Красивая мордашка и линия колен,
Так от чего бедняжка твоей печали плен?

Ах, что сказать мне сударь, я плачу неспроста,
То вовсе не причуда, к чему мне красота.
Мой миленький умчался в далёкую страну,
А раньше мне поклялся, что бросит там жену.

Два года будет скоро, как он покинул нас,
Мужчин женатых свора с меня не сводит глаз.
А я хочу дождаться и верю, что Господь
Позволит удержаться, и успокоит плоть.

Позволь Марлен за верность тебя расцеловать,
И низко поклониться.
Присядем на кровать.
Надеюсь, поцелуем надежду укрепить
И похоть молодую, молитвой охладить.

Подставила смущённо Марлен свои уста…
Потом разгорячённо, и прочие места…
А гость лишь утром рано покинул сладкий плен,
С тех пор оставив рану на сердце у Марлен.

Теперь не так, чтоб часто, придирчива молва,
Марлен дарует счастье, покаявшись сперва.
Растут в том доме дети, все разные лицом
И знает только ветер, кто был у них отцом.

Небо на зиму наклоняется,
Ближе к холоду шарик крутиться.
Ночь по-тихому прибавляется,
Скоро солнце греть, день разучиться.

Джунгли города, сплошь бетонные,
По ночам ветра в них гоняются.
Чередой дожди монотонные,
Лужи реками претворяются.

Капли в стёкла бьют синей росписью,
По траве туман мокрый тянется,
Это осень вдруг стала взрослою
И от тёплых дней избавляется.

А в Крыму сейчас звёзды россыпью,
Млечный путь от взгляда не прячется.
И Массандру пьют ту, что розливом,
Красный камень обалденного качества.