Даниэл Фариа - Из португальской поэзии XX-XXI веков: традиция и поиск

Какое же это чудо,
Мой край в долине цветущей!
Испании берег рыжий
Не видишь ли ты отсюда?
И отмелей португальских?
Ослеп я от слёз, не вижу.

Слова его с губ летели
На одной каравелле
Закатною кровью алой.
Те губы о доме пели,
На них поцелуи сгорели,
Лишь море их целовало,
Лишь море их целовало.

Прощай, Мария, с тобою
Мы верить будем удаче.
И я обещаю ныне:
Пойдём с тобой к аналою,
Коль Бог, порешив иначе,
Не скроет меня в пучине.

И звучало другое фаду
В тихий вечер, что нёс отраду,
И светилось небо, ликуя.
На другой каравелле слово
Рвалось с губ моряка другого,
На вахте он пел тоскуя,
На вахте он пел тоскуя.

Спрошу у ветра что мчится
о родине о любимой
он словно большая птица
молчит пролетая мимо.

Спрошу у рек что зелёный
цветок свой несут на воле
не тонут в воде их сонной
со мной остаются боли.

Со мной остаются боли
Земля на цветке зелёном
куда и по чьей ты воле
бредёшь под ветром солёным?

Спросить бы клевер срывая
о ней и сказать впрямую
коль мощь дохнёт штормовая
за родину смерть приму я.

Спрошу тех чьи мрачны лица
Зачем глаза опустили?
Молчит кто живёт в темнице
Покорный недоброй силе.

Как тянутся ветви к небу
И видно их издалече.
Кто рад господскому хлебу
У тех опущены плечи.

И ветер всё мчит куда-то,
То жалуясь, то стеная.
Я видел тебя распятой
Отчизна моя родная.

И в беспросветной печали
На реках к морю текущих
Стоишь всегда на причале
Игрушкой для волн влекущих.

Я видел суда на воле
А ты на цветке зелёном
зелёные листья боли
под ветром морским солёным.

Злорадными голосами
оболгана в униженье.
Ты в голода чёрной яме
в безмолвной долине тени.

И ветер не скажет слова
В метаниях неуемных.
Я вижу стоишь сурово
у вод печальных и тёмных.

Вестей у речной излуки
прошу но мольбы напрасны.
Народа пустые руки
помочь отчизне не властны

В сердцах земляки и братья
Ночь воет псом одичалым
У ветра хотел узнать я
О родине но молчал он.

Трилистник срываю снова
три слога в слове «свобода»
пишу для вас это слово
сыны моего народа

Неграмотны вы ну что же
Напев мы подхватим вместе
Коль сеять на ветер всхожи
Стихи и песни и вести.

В ночи лихолетья злого
Встречь граду и камнепаду
Всегда кто-то кинет слово
И кто-то зажжёт лампаду.

Те кто к морю идут и с тихим всплеском
На баркасе чёрном взрезают воду
Точно острый нож с рукоятью чёрной
Живы скудным хлебом и лунным блеском.

У моряка вдали был спокойный берег
Тихий пляж где вольно душе и думам,
Но проходит сумраком он угрюмым
Городских безжалостных мёртвых улиц

Все города застывшие у пирса корабли
Гружённые собаками что воют на луну
Гномами и трупами похожими на кули.

Он идёт качаясь будто на шхуне
На углы домов наталкиваясь плечами
Нет ни чаек ни волн взвивающихся бичами
Лишь тени плывут вослед как рыбы в лагуне

В мыслях его в их запутанной сети
Бьются медузы скользкой холодной массой
Падает ночь под ветром при лунном свете

И он восходит по спрятанным ступеням
И он проходит по улицам безымянным
Ведомый среди потёмок собственным мраком
Глядя на мир стеклянными зрачками

Идёт а дома непрерывные темные глыбы
Сжимают тени его, как чёрные спруты
Чаруют его фонари летучие рыбы
Ярки и острогруды.

Потому что его корабль растерял все снасти
Потому что высохло море водой в пруду
Потому что судьба погасила его звезду

В небе трефовой масти
Потому что потеряна цель и нет пути
И победы проданной вновь не обрести
Опустились руки от чёрной беды-напасти

И напрасно он поднимается всё печальней
Чистый луч рассвета разыскивая на небе
Призывая ветер свежий ветер причальный

Нет не смоет с лица отвращения пена моря
Это чувство впечатано там навечно
И напрасно он призывает ветер
Что бежит по пляжам влагой дразня беспечной
Он умрёт без моря и без кораблей
Без их парусов пены морской белей
Умрёт меж серых стен лазарета
Где останки истерзанных тел
Плавают в сумерках медлящего рассвета.

И к Северу, и к Югу
И к Западу Востоку
Трясут упругой гривой
Поводят влажным оком
Летят четыре ветра четыре скакуна

Дух Моря вопрошает:

«Скажите, что с ним сталось
С тем для кого хранил я
Под пенистой волною
Владенье непорочным
С зелёной глубиною?»

Не будет спать он под песчаным одеялом
Средь раковин с узорчатым кораллом

Он будет гнить в земле и ярким днём
И к Северу и к Югу
И к Западу Востоку
Четыре скакуна чьё зорко око
Прозрачные ветра пронзая окоём
Не вспомянут о нём.

Затем что с вечным он утратил связь
Себя отрезал от глубин бездонных
Во власти времени бестрепетно дробясь
На улицах безжалостных и сонных

Изнутри векового покоя
мы
это завтрашняя скульптура

(узкая дорожка муравьёв
спускается на волосы
пятная патиной пыли сердце)

Ты и я
завтрашняя статуя
В руках у нас нет цветка
книги ружья
нет потертого престола где можно умереть
заколотого готического монстра у ног

(Все сны — из камня или бронзы
нет мои — из соломы или бумаги)

Ты и я
барельеф (фриз украшает низ) [5] Барельеф по-португальски — baixo-relevo (baixo — низкий, relevar — быть важным, иметь значение), поэтому baixo-relevo имеет двоякий смысл: а) барельеф, т. е. скульптурное изображение, выступающее над поверхностью; b) кто-то (или что-то) не являющийся важным, обычный, не выделяющийся. В данном случае автор относит лирических героев стихотворения к категории обычных людей, небогатых и незнатных. (Прим. перев.)
нас выставляют напоказ трогают продают
используют богачи
и мёртвые уже наводнившие
пьедестал статуй

Ты и я
эллиптичны в сексе
вчера кричала на твоей груди
сегодня секрет в моем чреве
не наследующие от теней
уже без жестов
завтрашняя скульптура