Анатолий (Джордж) Гуницкий - Осторожно! Играет «Аквариум»!

В авторитетных исторических хрониках указано, что «Аквариум» некоторое время базировался на репетиционной точке группы Ярослава Шклярского, то есть группы «2001» на Малом проспекте, 40. Некоторым временем следует считать… тут даже Джордж не сразу вспомнил, но потом, после некоторого мелкого ментального напряга, заявил, что это «базирование» продолжалось не более двух – двух с половиной репетиций. А то и менее того. Такого рода мелких неточностей Джордж со временем в разных энциклосправочниках обнаружил не так уж и мало. Глубоко комментировать их у Джорджа не возникло ни малейшего желания, ему как бы просто нечего сказать, например, в связи с текстом, повествующим о том, что «в первый относительно стабильный состав группы вошли» – вместе с Гребенщиковым и Гуницким – «Александр Цатаниди – бас, и Михаил Воробьев – фортепиано».

С одной стороны, это вроде бы самом деле так. Однако «относительная» стабильность была и в самом деле настолько относительной! Саша Цатаниди чуть-чуть поиграл у «Аквариума» на басу – впрочем, Джордж совершенно даже и не помнит, где сие могло происходить… ну разве что на убогой репетиционной базе в зеленогорском Доме пионеров, куда нищий «Аквариум» в самом деле некоторое время ездил репетировать зимой 1973 года. Однако Цатаниди в «Аквариуме» как-то не задержался. Ни одного концерта с ним не состоялось. Любопытно зато вот что: однажды, или в 2005-м, а то в 2006 году Джордж получил по электронной почте письмо от Цатаниди из славного города Сиэтла. Джорджевский же и-мейл Саше подсказала замечательная и одареннейшая Умка (она же Анна Герасимова), которая тогда путешествовала по Штатам и выступала для затосковавших по Родине российских эмигрантов в нескольких американских городах.

Цатаниди написал Джорджу.

Джордж ему ответил. Их письма друг другу были теплыми и радостными по эмоциональному драйву, но они, во‑первых, очень уж давно не виделись – лет двадцать пять, а то и больше, да уже и толком и не общались к моменту Сашиной эмиграции. Так что никакого развития их переписка не получила.

К тому же Цатаниди в своем первом (и единственном) же письме сообщил Джорджу, что недолюбливает электронную почту. Воистину, сердцу не прикажешь.

Но что летом, наверное, опять приедет в Санкт-Петербург, как он неоднократно уже приезжал в предыдущие годы. Джордж рассказал об этом Бобу, но тот ответил ему, что во время своего пребывания в Сиэтле видел старинного знакомого.

И что они поговорили… ни о чем. Цатаниди же больше Джорджу не писал.

Может быть, он и в Питере больше не появлялся.

Не менее мифической в аквариумном контексте фигурой был и пианист Миша Воробьев, Джорджу он в большей степени запомнился как человек с деловыми наклонностями, а затем уже как юрист. До уровня Плевако Миша, наверное, не дотянул немножко, зато пользу своими юрзнаниями знакомым вроде бы принес немалую.

Джордж считает, что место обучения Боба – факультет прикладной математики в университете, или примат, – безусловно больше послужило для становления «Аквариума», чем Первый медицинский. Где ничего особенно аквариумно-полезного не происходило. Ну да, привез Джордж оттуда электрогитару для Боба; ну да, пианист Вадим тоже там учился. А что еще? Да вроде бы и ничего больше. Разве что некий студент по фамилии Войшвилло – а вот имя его как-то улетучилось из джорджевской памяти, да и Боб точно его не помнит. А быть может, Войшвилло – это было его имя? Как бы там ни было, этот Войшвилло, весьма в меру неплохо для тех дремучих совдеповских лет осведомленный по части рок-музыки, больше всего любил говорить «в кайф» и, соответственно, «не в кайф». И часто смеялся, показывая не самые здоровые на свете зубы. В результате общение с Войшвиллой дало жизнь песне, которая звучит на «Искушении Святого Аквариума». Как ни странно, сочинил ее Джордж.

Который не слишком много придумал песен.

Тут уж дело совсем не в том, что тогда «Аквариум» только начинался, Джордж как раз считает – и не раз, и даже не два говорил об этом, – что если бы он даже не покинул аквариумные ряды в 1975-м, то едва ли прославился бы в дальнейшем как выдающийся композитор. Но в случае с песней про Вайшвиллу Джордж обошелся минимальным количеством аккордов, да еще и спел. Боб относился к вокально-исполнительским джорджевским вибрациям с пониманием и несуетно, поэтому-то и получились «Искушения» спонтанными – неповторимыми – и по-своему очень яркими. Много лет спустя даже был издан компакт-диск с этим тотально-абсурдистским доисторическим альбомом, который, несмотря на убогость аппарата, чудовищно-неповторимый саунд, не очень большое исполнительское мастерство и прочие специальные особенности, все равно является едва ли не самым по-настоящему концептуальным альбомом в истории так называемой российской рок-музыки. Слушать его, правда, очень тяжело. Не все на это способны. Тем не менее кто-то иногда все-таки осуществляет такие эксперименты над собственным сознанием.

Записывался альбом «Искушения» на примате, где к тому времени Бобу удалось каким-то образом выхлопотать у университетского руководства приличных размеров комнату рядом с актовым залом под аквариумные нужды. Туда помещался весь аппарат, и по вечерам можно было репетировать, потому что лекции в зале читались вроде бы только в дневное время. Джордж обычно откручивал учебный день в медицинском и поскорее ехал на примат. Он вспоминает, что «Искушения» они с Бобом записали во время зимних каникул, за три дня. С помощью самопального микшера, который не был похож на микшер, но иногда реально скверно работал. Аппаратчиком «Аквариума» в то время был Марат Айрапетян. Марат тоже учился на примате. К записи «Искушения» он не имел отношения. К ней вообще никто не имел отношения, кроме Джорджа и Боба. Потом Марат женился на Липе (Ольга Липовская). Не очень уж долго продолжалось у них таинство брака. Потом Марат развелся с Липой. Потом уехал домой, в Ереван.

«Почти все свободное время мы проводили на примате, – вспоминает Джордж. – Иногда, конечно, бывали и где-то еще, только никуда больше особенно-то и не хотелось. Настало время веселых, сладких, в чем-то идиотических и очень нужных нам экспериментов. Или видимости экспериментов. Ведь «Аквариум» тогда только начинался. В период заселения «Аквариума» на примат мы с Бобом разработали основные положения Теории Всеобщих Явлений. Как давно уже известно, ТВЯ «представляет собой теорию, систематизирующую и объясняющую все факты жизни на основе их внутренней взаимоцелесообразности». Ну а родилась эта воистину универсальная теория на стыке «восточнолеруанского концептуалитизма, примитивного бретонизма и средненародного мифотворчества и представляет из себя строго научный фундамент для центральных логических построений». Основной материал ТВЯ содержится в двух статьях и двух теоремах. Центральное место занимает «Теорема о птице, сжегшей землю». Она доказывается двумя постулатами. Первый – «Три равно восьми», а второй – это 2-й постулат Хамармера: «Хай-хед – это высокая шляпа о двух плоскостях».