Павел Абсолют - Невольница мира. Сборник стихов

Бог ипостаси тех широт,
Где длилась молодость. И детство,
Приемля бедности соседство,
Ещё к пустым окошкам льнёт,
Где в глинозёме спят «схоронки»,
С фольгой и ветошью цветной,
И, словно клад, хранят девчонки
Свой рай бумажно-слюдяной.
Мой тёплый Бог послевоенный,
Смешной одышкой поражен,
Ты мечешься в силках вселенной,
Устав от множества имён,
Которым славу воссылают
За тишину среди разрух.
Как жаль, твой слух не принимает
Земную славицу за звук.
Ты не живёшь и не стареешь,
И полубденье, полусон
Существованием не смеешь
Назвать, велик и вознесён.
Займи в душе моей пространство,
Поросшее полынь-травой.
Я не раба вегетарианства,
Но нынче пост приемлю твой.
Любуясь летней пасторалью,
Перевожу твои стихи,
Благослови мои старанья,
Мой Боже, и прости грехи.

Память: русская равнина,
Лог, туманная низина,
Гребень леса, дух костра…
Сон из детства: прятки, Нина —
Незабвенная сестра.
В штопаной авоське лета —
Воздух, добела нагретый,
Грозы, радуги, ветра,
В тополиный пух одеты
Золотые вечера.
Слово каждое волнует…
Вздохи, шепот, поцелуи —
В каждом привкус ворожбы…
Позабыто всё, что всуе —
Свет на краюшке судьбы!

Что он думал, когда просыпаясь в бреду?
Видел дрожь полумрака и серую пропасть рассвета?
Он забыл, что сломался и запил себе на беду,
И глядел в пустоту сквозь нелепость лубочного лета.
А когда от печальных видений слипались глаза,
Он метался во сне, ожидая любви отголоска,
Опускался на дно, и на миг, прозревая в слезах,
Видел странную женщину — руки из мёда и воска.
Он придумал её. И её неземная печаль
Показалась ему воплощеньем вселенской печали…
У Полярного круга дробился холодный хрусталь,
А у самых окон, как безумные, птицы кричали…
И она, поднимая свою кружевную вуаль,
Позвала за собой в голубые сады Персефоны,
Где сквозь морок и прах ледяная маячила даль
И навеки смолкали земные раскаты и звоны.

Мается, вокзал мой столичный —
Суетен и слеп. Ночь двулична.
Сон и стон, и храп, споры, ссоры…
Подождём, Москва, скоро «Скорый»!
Только мимо нас время — вешки,
Поистлели шпал головешки,
Отступил перрон. Хитрым взором
Глянул семафор — хищный ворон.
Матушка Москва, спит Россия:
Наплывают сны: белый, синий,
Красный, как заря — утром мечен!
Отчий «триколор» переменчив…
Плавают в дыму привокзальном
Лязги поездов ближних, дальних…
Светятся огни, снег белеет.
Запад иль восток? — Лотерея!
Утро настаёт с Новым годом.
Люд честной идет крестным ходом —
Это Рождество, слышишь звоны?
Матушка Москва! — Нам зелёный.

Забуду смешное шуршанье столичных причуд
И россыпь неоновых звёзд на ночном развороте
Благие желанья нелепых свершений не ждут,
Тревога угаснет на тёмной сникающей ноте.
Свершилось, скупую молитву услышал Господь!
Валдайских лесов принимаю языческий оклик.
В сосновом настое душа растворится и плоть
Готова сменить полинявший от времени облик.
Изменится время — откажется течь невзначай.
В озера луна упадёт, поплывёт, раздвоится…
А утром дымком вдоль дорог воспарит иван-чай,
Года сосчитает кукушка, незримая птица.

Били молотом, жали серпом,
Хоронили в колодце слепом
В алом пламени бились сады —
Твой народ поседел от беды,
Когда избы палились дотла…
Только ты удержалась, смогла
И на выжженном поле пустом
Возвела свой бревенчатый дом.
Поутихла о прошлом молва,
Схоронили церквей купола,
Но из самого чрева земли
Купола твои вновь проросли.

Прости меня, мой город, ясный мой.
Всевышний купола твои озвучил!
И мне столичный гомон не наскучил,
Но на Валдай уеду, как домой.
Там сквозь листву проглядывает Рай,
Сквозит в ветвях туманная полоска,
А вдоль оград горят такие флоксы,
Что, кажется, задуматься пора:
Не их ли брал с собою Одиссей,
Чтоб освещать угрюмый путь к Аиду?
За накипью прибрежной полосы
Миры иные, но пока не видно
Путей и тропок в странные края,
В озерное тугое зазеркалье…
Сегодня я твои приемлю дали,
Российская провинция моя!

Жасминовым дождём упал рассвет.
Светлеет утро, тает цепь оград.
Ликует жизнь, как будто смерти нет
И бел приствольный круг, и зелен сад.
А мне туда — за темно-синий лес.
Там буду ждать, как первая живая.
Медлительно качнётся свод небес
И засияет мир преображая.
Стволы сойдутся, высохнет роса,
Уймётся ветер, стихнет непривычно.
Между мирами вспыхнет полоса
И упадёт тропинкою обычной.

То ли ещё в закоулках отыщется
Этих пространств, позабытых и брошенных.
За равнодушие с каждого взыщется!
Думали спрятаться в дебрях всполошенных?
Думали спрятаться? Спятили, спятили!
Плавится горечь в траве чернобыльника…
Кто притаился простым наблюдателем —
Вовсе не лучше вора и насильника!
Родина таяла, Родина плакала.
Вожжи дрожали у странного кучера…
Сгинем, сгорим, пропадём одинаково —
Живы пока, только волею случая.

Русская провинция. Дымки
За плетнями стелятся легки…
Жизнь течёт размеренно и странно —
Временная скука — постоянна.
Под окном шиповника цветы
С водосбором перешли на «ты»
И теперь толкуют до утра,
Чья скорее кончится пора…
Суетится загулявший люд
Тёмный хмель возводит в абсолют.
Падает монетка на орла —
Льётся самогоночка, бела,
Чтобы незаметно и легко
Улетали души под хмельком.

Солнце в гору — июль в Валдае.
Нет, не белая, а золотая
На озёрах кайма по краю.
Походи меж корней и кочек,
Где у ног сухостой стрекочет —
Сплошь черника — бери, где хочешь!
Опрокинься Перуну в ноги
В чаще-скопище вдоль дороги,
У затворища на пороге.
Вот корзина полна черникой.
Не аукай, беду не кликай,
Оставайся в тенётах мига.
Но vaccinium соком страсти
Скоро пальцы твои окрасит —
Ты во власти её, во власти…
Где-то храмов маячит отсвет,
Дикой птицы назойлив посвист,
Жгучий зной всё живое косит.
Сон, любитель губить невинных,
Заблудившихся в чащах синих,
Так и манит к своим овинам.
Не подумай, что сказка это:
Вот, косынка на сук одета,
Солнцем выжженная — бесцветна…
Пусть черника тебя умоет
Голубою прохладной кровью,
Пусть зовёт…
Но идти не стоит!

И плавает, и плавится светило,
Зловещий жар отходит от домов…
Гарь утекает по подземным жилам —
Такое уж стечение дымов.
Мой странный, мой причудливый, мой Бог,
Не вспомнишь обо мне — беда ли, право?
Пылает Альбион, горит восток,
Мелеют реки, высохли дубравы…
По письменам пожаров и дымов
Прочту твою вселенскую тревогу,
И гнев в огне пылающих домов…
Ты справедлив, как подобает Богу!