Люциан Шенвальд - Плечом к плечу

Я видел парня: из тепла избы
Он выбежал на искрящийся холод
С пылающим, смеющимся лицом,
В распахнутой рубахе, с голой грудью,
И бросился за девушкой румяной —
Жемчужиной здоровья, зимним маком.
Я видел старика: отменный плотник,
Носил он кедры на плечах столетних,
Пил за двоих, работал за троих,
За четверых ругался, а болтал
И сыпал шутками за восьмерых
И правнуков учил стрелять искусно.
Я видел бездны шахт, где человек,
Рукою твердой ухватясь за выступ,
Приподнимал твердыни антрацита.
Я видел пекло фабрики, где стены
Растрескались от пламени. Снаряды
Блестели штабелями гладких ампул,
Насыщенных любовью, жаром, гневом,
Презреньем к голоду и к утомленью,
И мукою, и гордостью, и смертью.

Сибирь, прощай! Тебя и твой народ
Ценить я научился. Уезжаю
Я не без сожаленья, и не раз
Я тайно буду по тебе томиться.
Я еду, а зеленый горизонт
Накидывает на меня арканы,
Как будто удержать меня он хочет.
Но еду, и во всем своем величье
Является мне мощь твоей земли,
Ее животворящие глубины…
Где некогда безмолвие снегов
Пронзал лишь посвист бешеной кибитки
И на дорогах жалобно звенели
Под суховеем только кандалы,
Теперь гудят заводы и плавильни
И мчатся поезда с тяжелым грузом —
Сырьем или рудою — на восток,
Или на запад — с рыбой, солью, рисом,
Железом, каучуком, частями моста,
Орудиями, сахаром, стеклом,
Снарядами, винтовками, взрывчаткой,
Зерном ячменным, бомбами, людьми.
И великан войны, в плечах могучих
Почувствовав отлив богатых соков,
И привкус утомления во рту,
И непреодолимую сонливость,
Оглянется недаром на Восток
И, вскормленный истоком вечной силы —
Широкой грудью Азии раскосой,
Омоет ноги в синем Иртыше —
И снова в бой! Рывком великолепным
Стряхнет врага он со своей спины
И бросит наземь, разобьет о камни.

Здесь я нашел приют, кус черствый хлеба,
Рукопожатье жесткое людей,
Товарищеский труд. Тебе, Сибирь,
Обязан обновленьем я. Тебя
За радостный мой шаг благодарю я.
Униженный боец, упавший здесь
Под первыми ударами войны,
Я думал, что я ранен в лоб навылет.
Но оказалось в сердце. В этот час
Своей водой ты мне глаза промыла,
Своею солью кости пропитала,
Натерла мышцы иглами сосны,
Узлы всех сил мне закрепила, грозно
Сожгла остатки выдуманных чувств
И мне вернула выправку солдата,
Способного не покоряться смерти
И выполнять и отдавать приказы.

О, в снежной разлетающейся шубе,
С лохматым чубом злой тайги, из недр
Сверкающая черным оком угля
И машущая палицей Урала,
Прощай, Сибирь-воительница! Ты
На ледяной громаде океана,
Как на вспененном, на седом коне,
Качаешься, а стремена и ноги
Согреты солнцем тропиков, и вся
Готова ты к прыжку через века
Истории, над кручею последней!
Мы едем, чтоб сражаться за свободу
Страны не столь большой. И в стан врагов
Внесем мы страх уж именем твоим:
«Сибирь». И в сердце угнетенных братьев
Мы жар вольем одним названьем: «Польша»
И два непримиримых этих слова,
Доныне исключавшие друг друга,
Враждебно скрежетавшие зубами,
Теперь сольются наконец в одно
Звучанье радости, победы, воли:
«Сибирь и Польша, Польша и Сибирь».

Для вас почетней звания нет в мире,
Вы честь его должны в боях беречь
И помнить в трудный час о командире,
Что саблею коснулся ваших плеч [42] «И помнить в трудный час о командире, Что саблею коснулся ваших плеч». По церемониалу, принятому в Польском Войске, при производстве в офицеры командир, принимающий присягу, ударяет производимого по плечу обнаженной саблей. .

Я видел, как с горящими глазами
Присягу принимали вы в строю,
И эту песнь вручаю вам, как знамя,
О вас — надежда родины — пою!

Был передан прикосновеньем сабли
Вам поцелуй отчизны дорогой,
Чтоб никогда вы духом не ослабли,
В сраженьях были для врага грозой!

Вы, офицеры юные, — та сила,
Что кандалы неволи разобьет.
Отчизна вам солдат своих вручила,
Ведите твердо, смело их вперед.

Учитесь отдавать приказ! Учитесь
Сердца горячим словом зажигать,
Чтоб шел солдат на бой, как древний витязь.
С лица земли сметая вражью рать.

Дерзайте — и пойдут в огонь и воду
Бойцы!
Растает дым пороховой —
И снова небо ясное свободы
Увидите над польскою землей.

Вперед! Готовы к бою батальоны.
Орудия в рядах пехотных рот
Глазами жерл обводят бастионы…
Летят ракеты? Иль заря встает?..

Вперед! Томиться в узах рабства больше
Народу изможденному невмочь!
Гоните призрак прочь! В свободной Польше
Прекрасны будут каждый день и ночь.

Цветы детей подняв как можно выше,
Слезами счастья встретит вас страна;
Народ-строитель на знаменах вышьет
Прославленные ваши имена!

Следы полозьев замело,
Зальдели яблоки навоза.
Травинок хрупкое стекло
Крошится в лапищах мороза.
И пруд, корой покрытый плотно,
И за изгибами сугробов
Передвиженья горизонта —
Рубеж безмолвия степного.
Заиндевела на щеке
Слеза — и не спешит растаять,
А в оловянном далеке —
Ворон медлительные стаи.
И в распахнувшемся безлюдье,
В просторе беспредельной тверди
Вздымается заросшей грудью
Равнина всемогущей смерти.
И кажется, что шар земной
На полдороге к солнцу замер,
Покрыв бронею ледяной
Пространство между полюсами.

Но в глушь степную прибыл полк
И сразу вгрызлись в снег лопаты,
Приклады счистили ледок,
Дошли до почвы мерзловатой.
И вот железные кроты,
Сломив упорство глыб стеклянных,
В тепле под слоем мерзлоты
Укрыли города землянок.
В лес, где буран заколесил,
За бревнами тащились сани,
Но кони выбились из сил, —
Тогда впряглись солдаты сами.
И топором взмахнул солдат,
В столетний дуб врубился грубо —
Так раскроил он сердце дуба,
И на землянку лег накат…

Вы вторглись в сердцевину зим,
И сумрак отступил пред вами,
Над очагами — серый дым
Пустыми машет рукавами.
Кипит вода в седом сугробе,
В подземных стойлах кони ржут,
Живет вооруженный люд,
Военный люд в земной утробе!

Уже над раскаленной печью
Развешаны портянки косо,
Попыхивают папиросы,
Льнут к стенкам тени человечьи —
Повыше стриженых голов
Они очерчены неловко.
Во мгле повисла тяжесть слов,
Простых и метких, как винтовка;
В землянке, освещенной слабо,
Как бы вместился целый свет:
Мечты огромного масштаба —
Сто тысяч мест, сто тысяч лет.
И вот уж различает око
Балконов поднебесный хор,
Дома — подобье светлых гор,
Мост, взгромоздившийся высоко,
И капителей с небом спор…
Здесь в снежной мгле, где смерзлись травы,
В степях, закованных зимой,
Для нас струят величья влагу
Сосцы истории самой.