Антология - Советская поэзия. Том первый

Лесок похвалялся
Убором зеленым,
А озеро — синим,
А розы — червонным.

Лишь радуга
В споре была незаметна,
Но вспыхнула после дождя
Семицветно.

Над лесом, над садом,
Над озером ясным
Блеснула зеленым,
И синим, и красным.

Говорят, что степной орел
Постоянно, хоть раз в году,
Прилетает к тому гнезду,
Где он крылья свои обрел.

Так и мне навек суждено,
Чтоб всегда возвращался я
В то гнездо, где давным-давно
Начиналась строка моя.

Ленин!.. С именем этим слит
Моих дум вдохновенный стих,
Ибо имя это стоит
У начала всех строк моих.

Мне и в трудные те года
Было многое по плечу,
Потому что везде, всегда
Жил я только по Ильичу.

Никогда душой не кривил,
Сердце с сердцем его сличал,
Чтоб была у меня в крови
Хоть частица от Ильича…

Если кто меня спросит вдруг —
Я пишу о нем или нет, —
То на этот вопрос в ответ
Так скажу я:

«Послушай, друг!
Потому я и есть поэт,
Что всегда — в труде и в бою —
Вновь и вновь я о нем пою.
Я о нем не могу не петь».

И добавлю: «Уверен будь,
Я всю жизнь и стою на том:
Пел я Ленина, начав путь,
И закончу — песней о нем».

Неправда,
Что жизнь люди больше не любят
И что, проклиная себя и других,
Ножи точат, и петлю себе готовят,
И ждут, как спасенья, авто из мертвецкой
Неправда. Не так это. Нет!

Каждый день Миллионы людей
Говорят, поднимаясь:
— Товарищи! Смерть не для нас!

О нет! Не хотят умирать пролетарии.
И, даже убитые, лягут они,
Чтоб жизнью своей замостить эти улицы
Для тех, кто в грядущее смело дойдет!

Нет!
Только тот, кто жизни не любит,
Ее не захочет отдать за других,
Только тот, кто жизни не ценит,
Поднять свой кулак против мрака не сможет
И будет молчать!

Этой ночью, одинокой ночью,
Когда в поле мечется метель,
Не хочу под взвизгиванье вьюги
Лечь в постель.

Этой ночью, одинокой ночью,
Солнце борется, соча смертельный пот.
Кажется: в снегах бредет убийца,
Держит нож, таится, ждет.

Но ты знаешь: все это смятенье,
Через стекла этот сон и бред
Этой ночью, одинокой ночью,
Предвещают — близится рассвет!

Это — ритм природы: эти битвы,
Миллионы лет идут они.
Слышишь! Исходя кровавым потом,
С плеч во мрак душителя стряхни!

Знай: петли на свете не осталось,
Что тебя могла бы задушить!
Ты придавлен? Ты затоптан?
Встанешь! Будешь жить!

Снова со смертью мы в споре.
Сотни ракет, словно зори,
брызжут из тьмы.
Трубки дымятся и тлеют…
«Кто же из нас уцелеет?» —
думаем мы.

Вьется дымок вдоль наката,
а на душе у солдата
думка одна.
Страх в этот час нам неведом,
сердце желает победы —
будет она!

Снова со смертью поспорим.
Брызжут ракеты над взгорьем,
в небе скользя…
Выжгут все горе на свете
руки солдатские эти!
К бою, друзья!

Каналы, скованы гранитом,
Струятся, уходя под землю,
Их щукам не рябить сердитым,
В их рукавах туманы дремлют.

Их берега расшила осень,
Узоры желтым вышивая,
Со звоном улица проносит
Автомобили и трамваи.

По вечерам в их водах чистых
Свершает город омовенье.
И на подвесках серебристых
В них звезд и окон отраженье.

Дождь теплый, урожайный тихо льет,
цветут луга, и рожь в пыльце цветет.

Цветет земля. Там, где борозд следы,
должны подняться пышные скирды.

И пахарь, полный радости, глядит,
как рожь склоняется и шелестит.

Ласкает он колосья. Где давно
осыпалась пыльца, живет зерно.

Дождь теплый, урожайный тихо льет,
цветут луга, и рожь в пыльце цветет.

Мельчайший корень тянет жизни сок,
зеленую ладонь раскрыл росток.

Вот так и ты, согрет весны лучом,
будь родине живительным дождем!

Я не знаю — она жива или в северный ветер ушла,
Та искусница, что кружева удивительные плела
В Кружевецком сельсовете над тишайшею речкой Нить?
Кружева не такие, как эти, а какие — не объяснить!
Я пошел в Кружевной союз, попросил показать альбом,
Говорил я, что разберусь без труда в узоре любом.
Мне показывали альбом.
Он велик, в нем страницы горбом,
И, как древних преданий слова, по страницам бегут кружева.
Разгадал я узор — сполох, разгадал серебряный мох,
Разгадал горностаевый мех,
Но узоров не видел тех,
Что когда-то видал в сельсовете
Над тишайшею речкой Нить, —
Кружева не такие, как эти, а какие — не объяснить!
Я моторную лодку беру,
Отправляюсь я в путь поутру — ниже, ниже по темной реке.
Сельсовет вижу я вдалеке.
Не умеют нигде на свете эти древние тайны хранить,
Как хранили их здесь, в сельсовете, над тишайшею речкой Нить.
Славен древний северный лес, озаренный майским огнем!
Белый свиток льняных чудес мы медлительно развернем.
Столько кружева здесь сплели, что обтянешь вокруг земли —
Опояшешь весь шар земной, а концы меж землей и луной
Понесутся, мерцая вдали…
Славен промысел кружевной!
Это те иль не те кружева?
Мастерица! Она жива?
Да, жива!
И выходит она, свитой девушек окружена.
Говорит она:
— Кружева мои те же самые, те же самые,
Что и девушки и молодушки. Не склевали наш лен воробушки!
Не склевали лен черны вороны, разлетелись они во все стороны!
Кружева плету я снова. Вот он, свиток мой льняной.
Я из сумрака лесного, молода, встаю весной.
Я иду! Я — на рассвете!
Встретьте девицу-красу
В Кружевецком сельсовете, в древнем северном лесу!