Антология - Советская поэзия. Том первый

Как со дна необъятного капища тления,
В пропасть заживо вверженный вместе с умершими,
Говорю я с ночными, еще не померкшими —
Между темной землею и звездными вершами
К лукоморью рассвета, небесными нерестами
В высоте несказанной плывущими — облаками перистыми:
— Когда вы над кровлей отцовою,
Далеко, за горами безлюдно-ущелистыми,

Загремите весенней икрою перловою,
Покидая навеки пучину небесную, —
Бросьте горсть ваших капель в палату трапезную
Где сидит мой отец за нерадостной чашею
И беседа иссякла струей замолчавшею.

Вы ему прошумите листвой заоконнишною —
Что в плену я у смерти, что я далеко, но что я
Жив, что я ворочусь.

Мечта пастуха, словно небо, бездонна,
Чиста и кротка —
Звенит тихим ветром, бегущей по склонам
Струей родника.

Со мною он сдержан, почти бессловесен,
И только свирель
Протяжным журчаньем бесхитростных песен
Дурманит, как хмель.

Когда говорит он, то словно сухие
Слова вяжут рот,
А вскинет свирель — огневою стихией
Душа запоет.

Росинка, сверкнув янтарями заката,
Прильнет к лопуху,
Услышав призыв, молчаливо ягнята
Спешат к пастуху.

Заветное с детства таю я желанье —
Свирелью бы стать,
Чтоб горе людское, людское страданье
Ветрам передать.

И хочется так в этот ласковый вечер
Немного тепла…
Летела б любви долгожданной навстречу
Быстрей, чем стрела.

Нынче так чиста небес голубизна,
Словно зонт огромный, надо мной она.
И предела этой нет голубизне.
Солнцем золотым земля ослеплена.
Голову закинув, я стою. И мне
Маленькая точка светлая видна
В этой бесконечно ясной вышине.

Что это за точка искрится, плывет,
Вмиг пересекает синий небосвод?
Лебедя я вижу или же орла?
Или это сокол свой вершит полет?
Нет, не сокол это. Это, как стрела,
Пролетает наш, советский самолет,
Широко раскинув два больших крыла.

Самолет все выше, выше… А на нем
Красная звезда горит живым огнем
Жарче самых жарких солнечных огней.
От его сиянья этим ясным днем
Небеса еще мне кажутся синей…
Птица эта нашим рождена трудом.
Это мчатся наши летчики на ней.

После ручки с пером впервые
Здесь винтовку держит рука.
Вам, друзья мои тыловые,
Поручаю стихи пока.

Здесь бумагой мне — поле битвы,
Здесь не перья, а блеск штыков.
Здесь куются новые ритмы,
Не чернила льются, а кровь.

Я вам был по перу собратом —
Свято долг я выполню свой.
Посвящайте стихи солдатам —
Вот наказ вам мой боевой.

К вам, Аскар и Сабит с Габитом,
Обращаю слова письма:
Вы для тех, кто вернется с битвы,
Приготовьте стихов тома.

Не сердитесь на это слово, —
Торопитесь, время не ждет!
Бой окончится, и суровый
Вам солдаты предъявят счет.

После ручки с пером впервые
Здесь винтовку держит рука.
О борьбе стихи боевые
Напишу острием штыка!

Зелень трав, тишина голубая,
Неоглядного лета настой.
Здесь могли мы увидеть Абая
За стихами в кибитке простой.
Сквозь кибитки решетчатый остов
Хорошо было, верно, ему
Слушать ветра полынного поступь
В этом войлочном легком дому!
Сердце новые речи находит,
Очи смотрят светло и остро,
По бумаге задумчиво бродит
Птицекрылое чудо-перо.
Он глядит на Чингисские горы.
Ветру войлочный полог открыт,
Озаряя степные просторы,
Златоглазое солнце горит,
Там, где бегают рыжие дрофы,
Там, где беркут стрелою взлетел,
Взмыли звонкие Пушкина строфы,
Парус лермонтовский забелел.

В пароконную сел он коляску:
«Ты лети, мое сердце, лети!»
В свисте ветра и в цокоте частом
Покатил по степному пути.
Облаков расплывается стая
Над урочищем Жыдэбай, —
Крылья песен в душе расправляя,
Едет в Семипалатинск Абай.
Бедняков замелькали кибитки.
«Ты звени, моя песня, звени!»
Хоть на диво буланые прытки,
Да мечту не обгонят они!
Стыли юрты в просторах певучих,
Пастухи вдоль дороги плелись.
Словно молния в сумрачных тучах
Понеслась вдохновенная мысль.

Прояснилось чело его снова,
Он глядит, не мигая, вперед.
«Я, народа певец кочевого,
Верю: счастье узнает народ!
Мы покинем дороги кочевья,
Озарятся надеждой сердца.
И не в этом ли предназначенье
Стихотворца — судьи и певца?»
Прям душою и думами светел,
Земляков пробуждал он своих…
Замечтался Абай, не заметил,
Что доехал, что цели достиг.

Утро льет на дома городские
Безмятежной лазури покой.
Вот страницы пред ним дорогие
В библиотеке городской.
Этих мыслей великих уроки
Любит он повторять не спеша:
Русских классиков мудрые строки
Благодарно впивает душа.
Пол столетья прошло. Неустанно
Изменялись и люди и век:
Солнце счастья в степях Казахстана
Увидал и воспел человек.
И сегодня, средь книжных сокровищ,
Оценив незабвенного труд,
Ты творенья Абая раскроешь:
Эти строки вовек не умрут!

Да это ведь неслыханная честь —
Поэтом стать, в людских сердцах прочесть,
Что чувствуют, чем полнятся сердца,
Без спроса в них войти
И разрушать отважно, до конца
Все злое на пути!

Мне губы многолюдных толп слышны,
И с этой всенародной вышины
Я вижу, как идут ко мне друзья,
Смелы и горячи.
Кто мне прикажет, бедами грозя:
— Не говори, молчи!

Я вижу зелень рощ и пену вод.
Я вижу одаренный мой народ.
Я вижу свадьбы, праздники, пиры,
Сверканье всех чудес.
Я вижу, как несет свои дары
Народу Тетергэс.

Пусть отойдет любитель болтовни!
Пусть хлебороб и сталевар одни
Со мною ладят и войдут в мой стих, —
Для них дорога есть.
Быть другом их и стать поэтом их —
Неслыханная честь!