Антология - Советская поэзия. Том первый

Однако с приходом Грицка к руководству
Попутались этой продукции свойства:
Кирпич, не успеешь доставить на базу,
В мельчайшую пыль рассыпается сразу;
Колбасы подобного качества тоже:
По вкусу — кирпич, но значительно тверже

Свистки лишь пошли Мацепуре в заслугу
(На всю, говорят, засвистали округу!).
Поэтому снова (за брак и халтуру)
Пришлось-таки снять свистуна Мацепуру.

…А завтра опять по широкой равнине
Везет Мацепуру в районной машине
Доверчивый сват, проявляя заботу,
Сосватать Грицка на другую работу!

Друзья! Возникает тревожный вопрос:
Не к вам ли тот сват Мацепуру повез?!

Он ни задний, ни передний,
План вывозит кое-как.
Он колхоз в районе средний,
Так и пишут: «Середняк».

Председатель, нравом кроткий,
Философствует тайком:
Лучше нет, как быть в середке,
Стойким быть середняком!

Обгонять?… Чего же ради?…
Без усилий знай бреди!
Есть всегда защита сзади
И прикрыть впереди.

Середняцкий «базис» прочен:
Мы в затишье, вот в чем суть!
Коль ругают — так не очень,
Коль похвалят — так чуть-чуть.

А повыше лишь прорвись ты, —
Не соснешь и двух минут:
Гости разные, туристы
Осаждать колхоз начнут.

Уж тогда без брючек узких —
Ни-ни-ни. По моде шей!
И нейлоновые блузки
Подавай жене своей…

Нынче как? Бутыль да чарку
Ставь на стол, садись — и шпарь
А тогда — тебе припарку
Даст немедля секретарь.

При малейшей неполадке
Сразу вызовет в райком.
Чуть не так — уже нападки…
Лучше быть середняком!

В этом званье лет уж десять
Едем мы по большаку,
Не давая перевесить
Ни задку, ни передку.

Если вдруг тебя с разгона
Отстающий обойдет, —
Станут «славить» по району,
Попадешь ты в оборот!

Будут устно и печатно
Наставлять тебя на путь;
Подгонять начнут, понятно,
Кверху за уши тянуть.

Будут в жарком, трудном споро
О тебе решать вопрос,
Вслед за этим снимут вскоре
И пошлют в другой колхоз…

Но у нас пока надежно!
Удишь рыбку, спишь в саду…
Жить вполне спокойно можно,
Если ты не на виду!

…К скорлупе своей припаян,
Он поныне судит так,
Сей посредственный хозяин,
Убежденный середняк.

Есть еще в любом районе
Караси-середняки,
Что живут в тиши, в затоне,
Сторонясь большой реки!

Будет слово, будет песня про степные вечера,
про безоблачные зори, про любовь и трактора.
Веют молодо и люто в марте месяце ветра.

Степь и ветер. Степь и солнце. Степь. Затишье. Целина
Выезжает в степь бригада, а в бригаде новизна:
едет девушка Ульяна, молодая, как весна.

Почему же ты, Ульяна, от бригады отстаешь?
Почему же ты, Ульяна, полной нормы не даешь?
Ох, и ветрено и пьяно! Ох, и взгляд ее хорош!

Тут один, другой и третий говорит ей тракторист:
«Не твое, Ульяна, дело, не твое — и не берись!»
А четвертый говорит ей: «Крой смелее, не стыдись!»

День проходит. Два проходит… А Ульяна отстает,
трое дразнят, а четвертый им руки не подает,
а четвертый на работе с нею об руку встает.

Холодны вы, ночи марта! Зябнет поле. Целина.
Ветром надвое в разбеге ширь земли разделена,
ночи мартовские, темные, бригадная весна!

Трое девушку встречают злой насмешкой у крыльца,
а четвертый озабочен, не узнать его лица.
А она: пускай смеются три недобрых молодца.

День проходит. Два проходит. Ночь и день, еще два дня
Невеселые такие трое ходят у плетня.
Глаз бедовый у четвертого пылает без огня.

Что ж вы, хлопцы, от Ульяны отстаете на версту?
Что ж вы, хлопцы, отстаете, норму ставите не ту?
Ох, и ветрено и пьяно, сердце юности в цвету!

Ой вы, мартовские зори, черноземная весна!
Степь — распаханное поле, вся черным она черна,
и лежат рядами зерна, где лежала целина.

Злые тучи. Пыль и ветер
над Берестовою.
Сходит вечер. Вечер плещет
медью листовою.
Дуб и берест, клен и явор —
в тучи головою.

Листья рвет, бросает ветер
в ледяную воду.
Проезжали партизаны,
не спросили броду.
Не ждала ты в это время
гостя из похода?

Что ж ты стала, не откроешь
милому ворота?
Или мне не надоели
рубка да забота?
Или мне седло да сабля —
только и работа?

Видишь, убыло немало
хлопцев в эскадроне…
День и ночь, еще две ночи
гнали нас погони, —
притупилися подковы,
притомились кони.

Путь наш — степью, полем, лесом —
пасмурнее ночи.
Отдохнем — и в путь-дорогу
снова, что есть мочи…
Кто привез тебе обнову,
шелковый платочек?

Кто привез тебе обнову?
Руки уронила.
Что ж молчишь, не скажешь слова?
Ждать мне не под силу.
Пыль и ветер. Злая туча
небо полонила.

Открываются ворота,
тяжелы, скрипучи.
Открываются ворота
в грозовые тучи.
Открываются ворота —
молния из тучи!

Как скользил с седла! Как в травах
руки разбросал он!
Как неслись по полю кони —
и коней не стало!
Вас измена, партизаны,
здесь подстерегала.

Что вы — разве не знакомы
с гибелью такою?
Тишина, и дождь, и ветер
рвутся над рекою.
Нет вам, братцы, передышки,
нет нигде покоя…

Злые тучи гонит буря
над Берестовою.
Дремлет ночь над камышами,
над глухой травою.
Дуб и берест, клен и явор —
в тучи головою.

Идут из Сибири солдаты,
но с ними Шандор не идет.
Буран своей лапой косматой
пути перед войском метет.
Маячат над степью кошмары,
как память недавних невзгод, —
красногвардейцы-мадьяры,
вперед,
вперед!

Покинув окопное поле,
солдатскую участь свою, —
для Венгрии славу и волю
они добывают в бою.
Пусть меркнут в дыханье пожара
штыки наступающих рот, —
красногвардейцы-мадьяры,
вперед,
вперед!

«Товарищей вестью утешьте, —
бойцам комиссар говорит. —
Пылает уже в Будапеште,
и в Дебрецене горит…»
И песни Шандора — удары
но миру сквозь ночи полет.
Красногвардейцы-мадьяры,
вперед,
вперед!