Антология - Советская поэзия. Том первый

Я шел к тебе, нетерпеливый,
И под собой не чуял ног.
Навстречу полыхали нивы
И месяц заносил клинок.

Мне заступали путь руины
И горе разрывало грудь…
Я шел к тебе, и путь был длинный,
Но не хотел я отдохнуть.

Пришла, как в небо голубое
Приходит солнышко весной,
И смолк далекий грохот боя,
Запели птицы надо мной.

Мне столько слов сказать хотелось!
Но слезы хлынули из глаз,
Впервые изменила смелость,
И робок был я в этот час.

И столько чувств во мне боролось!..
Я слышал в имени твоем
И детский смех, и женский голос,
И радостных салютов гром.

Кто сказал, что разные наречья
Разделяют нас? Не верю, нет!
Мы сильны одной могучей речью,
Нам один в веках сияет свет.

За одну великую надежду
Будем мы бороться до конца,
И у нас под разною одеждой
Бьются одинаково сердца.

Если на пути леса и камни,
То — леса и камни корпусов,
Что возводят сильными руками
Миллионы доблестных сынов.

Даже и наречьями иными
Не разделены мы вдалеке.
Все мы разговариваем ныне
На одном, советском языке.

Где б я ни был — в Минске, Ашхабаде
Все равно во мне всегда жива
Лучшая отрада и награда —
Наша светозарная Москва.

Дружным братьям враг любой не страшен
Мы идем дорогою зари.
И как солнце над землею нашей
Вечно имя Ленина горит.

Нет, мощь огня я вижу не в золе, а в ливне света.
Пускай бокал поэта наполнится пурпурными лучами.
Какую гамму цвета скрывает пламя!
Так больше песен утренней заре!
В рассветном серебре умолкни, скорбный хор!
Да здравствует мажор!

Греби, о лодочник, греби!
Сжимай клещами пальцев весла
и горькую волну руби.
Недаром к звездам, недаром к звездам
избрал ты путь через пучину.
Мечту бесстрашную люби.
Назад дороги нет отныне.
Греби, о лодочник, греби!

Стихия моря непокорна,
и рифы грозные остры.
И не всегда цветут над штормом
цветы зари, цветы зари.
Но ветры грудь твою вздымают,
вздымают в море пенные горбы.
Его вода, как жизнь, живая…
Греби, о лодочник, греби!

Ввечеру небосвод недоступно высок,
А понизу ветер мечет и рвет…
И вот
Из глубин смарагдовых вод,
За броском бросок,
Море швыряет на влажный песок
Частицы скал первозданных.
Омытые в пенных фонтанах,
Горсти камешков —
Гладких и ровных,
Волнами и временем отполированных,
Несказанно прекрасных,
Как небо и море…
Право,
Их не прельщает прогулочных яликов участь,
Короткая шумная слава,
Поверхностная плывучесть.
Они чертовски прочны —
Дети тысячелетий!
Какими вулканами рождены
Бессмертные камешки эти?
Ветер утих на рассвете…
И на песке предо мной,
Дыша предутренней тишиной,
Старый гранильщик волшебных слов
Перебирал свой ночной улов…
Я спросил себя:
Что долговечней —
Его драгоценное слово
Или камешки лона морского?…

Перед самой войною,
Одержим и устал,
У ворот твоих стоя,
Я тебя целовал.

Я запомнил ночные
Поцелуи твои,
Фонари голубые —
Наважденье любви.

Я с войны возвращаюсь
В сорок пятом году
И, хоть очень стараюсь, —
Тех ворот не найду.

Рассказали мне, Лия,
Неохотно, с трудом,
Что тебя застрелили
Немцы в сорок втором.

Нахожу и теряю, —
Нет, опять не узнал, —
Где той ночью тебя я
У ворот целовал.

И кладу я впервые
В этот памятный год
Васильки полевые
Возле каждых ворот.

Вспоминаю в июле, —
Сердце, тише тоскуй! —
Предрассветную пулю
И ночной поцелуй.

Однажды я на берегу устало
Листок стихотворенья уронил,
И море — все — еще синее стало
От синевы размывшихся чернил.

Я обратился к морю с нетерпеньем,
Остановившись в шумной тишине:
— Отдай назад мое стихотворенье,
Зачем оно великой глубине?!

И мне в ответ, как в старой сказке, вскоре
Заметно потемнела синева.
— Я музыку пишу, — сказало море, —
Мальчишка глупый, на твои слова.

Один художник, мой хороший друг,
Картину мне нарисовал в подарок:
Там горы, зеленея, стали в круг,
И на вершинах снег был чист и ярок.

И плыли караваном облака,
И водяная пыль над водопадом
Так серебрилась, так была легка,
Как будто возникала где-то рядом…

Но деревянный над оврагом мост
Весь прогибался — узкий, обветшалый.
Быки, впряженные в тяжелый воз,
Плелись по доскам поступью усталой.

И цепкие раскинулись кусты,
На светлой зелени полей темнея…
Мой друг спросил: — Ну, как, доволен ты?
Конечно, я свой труд хвалить не смею…

Я отвечал: — Другой художник мне
Картину подарил прекрасней этой.
— Да где ж она?! — воскликнул, покраснев,
Мой бедный друг, смущенный и задетый.

Я ласково подвел его к окну:
— Смотри! — Сияли снежные вершины,
В лазурную врезаясь вышину.
А ниже по дорогам шли машины.

Гремели гулко новые мосты,
Отлитые из прочного металла,
И в белоснежном блеске чистоты
Электростанция вдали сверкала.

Отары тучные овец паслись
В горах на бархатных и пышных склонах,
И песни птиц потоками лились
Из всех садов, душистых и зеленых…

Была, как жизнь, картина велика:
Итог своих бессонных размышлений
В нее вложил художник — на века…
Картину эту подарил мне — Ленин!

Мордовия моя — леса и пашни,
Цветов и птиц привольная страна.
Ужели стороны родимой краше
На свете есть другая сторона?