Антология - Советская поэзия. Том первый

Полвека за спиною ты оставил,
Пол века день за днем перелистал,
Ты не был исключением из правил:
И радости и горе испытал.

Жизнь полюбил и объяснялся с нею
Всегда без недомолвок — напрямик.
Так что тебе понравилось сильнее:
Миг или вечность?
Вечность или миг?

Ты увидел? Заметил? Вгляделся?
В мире — прятанье, поиск, игра:
улепетывать с резвостью детства,
притаиться, воскликнуть: «Пора!»

Обыскав ледники и теплицы,
перестав притворяться зимой,
март взывает: «Откликнись, Тбилиси!
Ты — мой баловень, неженка мой».

Кутерьма адресатов и почты:
блеск загара грустит по лицу,
рыщет дерево: где его почки?
Не они ль утаили листву?

Ищет сад — пребывания втайне,
ищет ливень — пролиться куда,
но скрывает Куры бормотанье,
что теряет и ищет Кура?

Наконец все находят друг друга,
всех загадок разгадка ясна,
и внутри драгоценного круга
обретает Тбилиси весна.

Деревья гор, я поздравляю вас:
младенчество листвы — вот ваша прибыль,
вас, девушки, затеявшие вальс,
вас, волны, что угодны юным рыбам,

вас, небеса, — вам весела гроза,
тебя, гроза, — тобой полны овраги,
и вас, леса, глядящие в глаза
расплывчатым зрачком зеленой влаги,

я поздравляю с пчелами луга,
я поздравляю пчел с избытком меда
и эту землю с тем, что велика
любви и слез беспечная погода.

Как тяжек труд пристрастия к весне
и белый свет так бел, что видеть больно.
Но заклинаю — не внемлите мне,
когда скажу: «Я изнемог. Довольно».

До чего эта улица мне дорога,
Где сегодня певуча душа,
До чего же белы и пушисты снега,
До чего тишина хороша.

Эту ясность мне хочется в сердце сберечь,
Чтоб она зазвучала для всех,
Чтобы стала чиста и нежна моя речь,
Словно первый на улице снег.

А деревья белы, будто их облака
Искупали в своей белизне,
И тревога светла, и дорога легка,
И чудесная бодрость во мне.

И по улице в первом пушистом снегу
Я с таким наслажденьем иду,
Что мне кажется: в белом тумане могу
Молодую увидеть звезду…

Всюду снег, ослепительный снег.
Как посмотришь — глазам станет больно
Перед ним — ни преград, ни помех,
Он повсюду лежит своевольно.

День бежит по дорогам степным,
И, внимая упорному бегу,
С бесконечных небес белый дым
Опускается медленно к снегу.

И мне кажется, будто на степь,
Где и холм не виднелся доныне,
Низвергается горная цепь,
Вырастая на белой равнине.

Удивленное чудом таким,
На равнинные глядя просторы,
Даже солнце завидует им,
Издалека завидуют горы.

Солнце хочет разрушить огнем
Эти скалы, возникшие мнимо,
И сгорают в пространстве степном
И подножья, и выступы дыма.

Солнце, дымный низвергнув обман
Чашу с пламенем тучам подносит
И художника радостно просит
Воссоздать этот снег и туман.

Тишина степная. Даль ночная.
Гул в ночи. И снова тишина.
И слежу за степью из окна я:
Степь в чудесный сон погружена.

Этот сон спокоен и недолог —
Сон земли, и неба, и воды.
Опустила ночь свой темный полог,
На котором ни одной звезды.

Ночь безмолвно по земле проходит,
По-хозяйски взгляд ее широк, —
Будто бы задумавшись, подводит
Радостным дневным трудам итог.

Спит земля, и сон ей снится дивный;
Степь лежит без края и конца,
И составы мчатся непрерывно,
Огненные бьются их сердца.

За собой оставив величавый,
Неисхоженный степной простор,
В гору поднимаются составы,
Дерзкие, бегут к вершинам гор!

Мчатся поезда в стране свободной,
Каждый, как степной орел, крылат:
Это нашей дружбы всенародной
Вестники счастливые летят.

О Россия! Россия! Могучая Родина,
Беспредельно огромная, как небосвод.
Даже солнце, пока полпути им не пройдено
Тебя сразу лучом своим не обоймет!

Поезда в многодневном пути задыхаются,
Пробежав от закатной черты на восход.
Птицы с неба не раз отдыхать опускаются,
Совершая над ширью твоей перелет.

Не обнять богатырской твоей поясницы
Рекам, славным длиной и обилием вод,
И с великим народом твоим не сравнится
Ни один во вселенной живущий народ.

Сокрушит твоя сила все злые напасти,
Землю солнце любви твоей светом зальет.
Ты воздвигла твердыню свободы и счастья
Где семья наших братьев-народов живет.

Честь великая дней своих встретить начало
В колыбели твоей, под напевы твои.
В каждом доме, где Пушкина имя звучало,
Дышит, свято хранима, и речь Навои {292} 292 Стр. 747. Навои Алишер (1441–1501) — великий узбекский писатель, ученый, художник, музыкант, государственный деятель. .

О, какою громадою дум обняла меня
Моя память у дальних твоих берегов!..
И увидел я меч твой карающий в пламени,
Под Москвой опрокинувший орды врагов.

И когда перед холода силою лютой
Птицы падают замертво в снег на лету,
Твои дети, могучие храбрые люди,
Гонят вражьи полки, как заря темноту.

Под лучами любви твоей солнце светлеет,
Под лучами любви твоей тают снега.
Но пред гневом священным твоим цепенеет
И во прах сокрушается сила врага.

И увидел я вражьи твердыни разбитые,
И услышал твой гром, грохотавший в бою,
Видел я, как орлы твои плыли над битвою,
И наполнился верой в победу твою!

О Россия! Россия! Твой сын, а не гость я.
Ты родная земля моя, отчий мой кров,
Я — твой сын, плоть от плоти твоей, кость от кости
И пролить свою кровь за тебя я готов.

Я ждал тебя, не как влюбленный
Подругу ждет — придет ли, нет…
Я ждал тебя, как сад бессонный
Ждет на заре, чтоб хлынул свет.